3. В гостях у Кикиморы
Мы трубки раскурим, отведаем снеди
И всласть потолкуем о жизни и смерти.
М.Щербаков. Дорога
Кошка Мег издала возмущенный и жалобный мяв еще в воздухе. Только она одна так умела. Ну, впрочем, вряд ли только лишь она одна, но в данном месте и времени вряд ли это мог быть какой бы то ни было другой кот.
Яга хмыкнула и захлопнула книгу. Хозяйский кот — тут и не скажешь «иди на все четыре стороны». А то пошлют на четыре стороны тебя самого.
Вещий Олег, неловко хлопнув крыльями, осторожно опустил кошку, мокрую и грязную, на порог. Кивнул коротко, уклоняясь от когтистой лапы, и улетел. Памятуя, насколько чревато входить или же влетать в избу бабы Яги без приглашения.
Кошка Мег вслед птицу грозно прошипела что-то, раздраженно отряхнулась, резко из-за чего-то перепугалась, подскочила до подоконника, метнувшись стрелой к двери в коридор. И требовательно заорала — понятное дело, было закрыто.
— Домой хочу. Пусти, — потребовала она, оборачиваясь на возлежащую на диване и наблюдающую за ней с ленивым любопытством Ягу.
— А помыться сначала не хочешь?
— Там помоюсь.
— Вообще-то, это следовало сделать снаружи. Это кто наследил?
— Куда твой ворон принес, там и хожу. За шкирку нес, никто меня не уважает! Знаешь, как это стра-ашно?!
И кошка Мег с выпученными глазами, хвост трубой, промчалась прямо к дивану, заскочила с размаху Яге на живот. И мордой вплотную к клеенному мясистому носу продолжила вещать:
— Другие вороны на меня смотрели и точно хотели склевать... У меня шерсть от стресса вся вылезет!
Яга вздохнула и прикрыла глаза. Прогонять Мег — дело неблагодарное. С другого боку придет. И хоть голову под шею, но просунет.
Почесала за ушком. Мег прикрыла глаза и благосклонно заурчала.
— Но если дашь мне вкусняшку, я забуду, так и быть.
— Ты в речку упала, маленькая?
— Да... — с видом мученика подтвердила кошка Мег, поджала вдруг лапы и со всхлипом свернулась калачиком на правом плече обалдевшей Яги.
Тут же ровно задышала, засыпая. Приехали. Яга, вообще-то, в гости к Кикиморе идти собиралась, вот как раз Олежку с Мег в когтях ждала... А тут даже книжку теперь со спинки дивана не достать.
Барышня поверх своего фальшивого носа покосилась на несчастную кошку.
— Тебе бы девицей в беде быть, — посмеялась тихонько и потрепала ее по загривку.
Пошевелилась осторожно, Мег тут же задрала голову кверху, испуганно озираясь.
— Спи, все хорошо, — погладила Яга ее по голове и осторожно сдвинула на подушку. — Ты дома.
— Ну, ладно, — сонно муркнула Мег, демонстрируя при этом изрядную долю скепсиса.
Только котам такой талант и дан.
Яга тихонько похлопала избушку по стене, ласково шепча тихую просьбу, и та припала к земле. Липовая старуха легонько соскочила в траву.
— Спасибо, дорогая, — послала избушке воздушный поцелуй. — Спрячься пока, ладно?
Избушка присела на свои курьи лапки и послушно развалилась окошками. Теперь это был дом-развалина, нежилой дом, поросший мхом и паутиной затянутый. Кусты, будто в сказке о Спящей красавицы, тут же окружили развалюху.
Баба Яга сентиментально помахала рукой своему чУдному дому и юркнула в заросли.
И вовремя: из кустов вывалился, отплевываясь от веток и проклиная болота на все лады, червленый кафтан в золоте. Да шапка ладная, да сапожки сафьяновые, да кудри золотые.
— Ель — есть, большое болото — есть... Все как Иван-дурак описывал. Избушка... — Иван-царевич прищурился, вглядываясь в разваленный дом, виднеющийся в колючках репейника. — А курьи ножки твои где?
Ему показалось, или развалина тихо вздохнула?.. Иван-царевич не был трусом — даже наоборот, но сделалось и ему неуютно.
— А вот был бы конь или, на худой конец, Серый Волк, не так боязно бы было... — пробормотал царевич. — Есть тут кто? — повысил он голос, но тот взял и сорвался.
В окне что-то белое мелькнуло. Иван-царевич зажмурился, но на месте устоял. За меч свой схватился. Кладенец. Ну, ладно, он только его кладенцом и называл, но все же.
Но ничего не случилось. Приоткрыл Иван-царевич глаз. И увидел в окошке дома... всего лишь кошку.
— Фу-ты, ну-ты, — спрятал он меч в ножны. — Кошка.
— Никого нет дома, — громко пропела Мег в щель на створках и повернулась в лесу задом, и к Ивану-царевичу тоже, он ведь на опушке стоял.