Кот поднял хвост трубой и важно прошагал к избушке. Вслед за ним Баба-Яга потянула за руку Ваню. Посадила его на лавку, а сама сунула в печку охапку хвороста, сверху поленьев накидала и разожгла огонь. В избушке было сумрачно, зябко. В тишине слышалось только потрескивание горящих в печи дров. От пламени на бревенчатой стене подрагивала тень от сгорбленной ведьмы. Она посмотрела мутным взглядом на мальчика.
– Рюкзак-то снял бы, никто его тут не украдет.
Сказав это, распустила свои седые волосы, поёжилась от холода и села на чурбак перед горящей печью.
Снял Ваня рюкзак и положил его рядом. Старуха пронаблюдала за ним, потом задержала взгляд на окошке. Присмотрелась.
– Никак Лешак пожаловал, лёгкий на помине.
Дверь со скрипом открылась, и вошел рослый старик. Обросший, в лохмотьях, в лаптях.
– Вот, древняя, пришел тебя проведать. Не прогонишь поди.
– Заходи, блаженный, – покосилась на Лешего исподлобья старуха. – Садись, места всем хватит.
Сказав так, повернулась к печи и уставилась на огонь. Леший сел рядом с Ваней. Немного помолчал, пригорюнился для приличия, потом завёл разговор.
– Хорошая у тебя избушка. Вся мхом поросла, потолок низенький, окошко крошечное, закопчённое. Углы в паутине… Чего печь-то, древняя, растопила, готовить что ли собралась?
– Да вот, – показав тощей рукой на Ваню, сказала старуха, – раздобыла к ужину. Человечины захотелось. Коренья да грибы надоели, уже в глотку не лезут.
– Я бы тоже щас горяченького похлебал, – заглядывая в печь, заискивающим голосом сказал Леший. Во рту с самого утра маковой росинки не было, а день и ночь все на ногах да на ногах.
С этими словами он взял Ванин рюкзак, положил его себе на колени и стал в нём копаться. Достал красивую пачку, разглядел её и обратился к Ване:
– Обертку такую видал, люди в лесу много набросали. А что это – не знаю.
– Чипсы это, – еле выговорил испуганный мальчик. – Очень вкусные.
– Вот я сейчас и поем, – обрадовался Леший и начал зубами разрывать упаковку.
Увидела Баба-Яга, бросилась к Лешему,
– Ну-ка дай сюда! – и пачку из рук его – хвать. – Чего это ты тут, сучок лохматый, расхозяйничался! Не твоё – не лапай.
Лешему очень не понравилась выходка старухи. От обиды он отчаянно замахал руками.
– Ах ты, карга старая. Не гоже делаешь. Да что ж это такое! Вот как ты гостей привечаешь! Нога моя не переступит больше твой порог. И нечего мне сидеть в твоей гнилушке, лучше пойду людей стращать.
Глаза кота Баюна в сумраке избы замерцали недобрыми зелеными искрами. Он ощетинился и приготовился защищать Бабу-Ягу. Но Леший с силой хлопнул дверью и уже на улице продолжил кричать и ругаться.
– Иди, иди, страдалец, – сказала ему вслед старуха и зашагала из угла в угол. – Ишь ты какой. Вы только посмотрите на него! Чипсов захотел, окаянный.
Кое-как успокоившись, села на чурбак и засунула целую горсть чипсов в рот. Жуёт с хрустом, а сама поглядывает на Ваню.
Ваня вытащил из рюкзака бутылку.
– Ты их колой запивай, ещё вкуснее будет. Вот возьми.
– Помолчи уж, умник. Сам пей эту баланду, – пробубнила Баба-Яга. – Пожевала ещё и говорит: – Да, удачный денек выдался. Вот перекушу немного, потом тебя посажу на лопату, брошу в печку и поджарю. Хороший ужин получится.
– Не ешь меня, – говорит Ваня, – отпусти домой. Я тебе ещё чипсов дам.
Не скули! – повысила голос ведьма. – Не для того я тебя привезла. Ты сам посуди.
Сожрала она всю пачку и только взяла в руки лопату, чтобы мальчика на неё посадить и в огонь бросить, как вдруг вся скорчилась, застонала, завыла.
– Ой, беда! У меня живот заболел. Ой, беда! Пропадаю! Умру, наверно, от этих поганых чипсов. Василий, принеси поскорее студёной воды и свари мне волшебную кашу.
Взял кот Баюн ведро и отправился к роднику. А Баба-Яга глаза вытаращила, вопит во всю глотку да всё приговаривает:
– Ой, беда! Ой, беда! Пропадаю!
– Я же говорил, что чипсы надо пепси-колой запивать, – сказал Ваня и дал ей бутылку пепси-колы.
– Вконец отравить меня захотел? – закричала Баба-Яга. – Если обманешь – живьем съем!
– Напрасно ты кричишь, – отвечает Ваня. – Выпей пепси-колу, и живот перестанет болеть.
Взяла Баба-Яга бутылку, носом шмыгнула, принюхалась
и стала пить. Только выпила, как у неё тут же зубы пожелтели, почернели и раскрошились. От такого горя ведьма завопила ещё громче: