Тут и Владыка морской нарисовался, явился, значит, не запылился, но ко мне не подходит, за Марьяной прячется. Я же не гордая сама подойду, эта мысль, видимо, до прадеда дошла, он ее в моем взгляде прочитал и, вздохнув, направился в мою сторону:
— Радушка, ты не передумала? — поинтересовался Морей, скосив глаза на супругу свою грозную.
Я уже к прабабушке своей привыкла, ну покричит она на Владыку, ну посуду поколотит, раковины опять же побьет, но ведь успокоится, наверное, когда-нибудь. Так что зря он ее боится, не будет же она при всех его бить, авторитет супругу, любимому портить.
Права я оказалась, но и Морей не промах, как только Марьяна, узнав, что прадед меня на берег отпускает, рот открыла, мы с ним и сбежали. Что время зря тратить, нервы свои портить? А вернется Владыка обратно, гнев с его жены сойдет уже, отходчивая она. Жаль, я с Вадимом не попрощалась, хороший он парень, как друг, конечно.
Поверхности мы с Мореем достигли быстро, и я, наконец, вдохнула воздух полной грудью. Прадед меня в воду с рук отпустил, попрощался, расцеловав меня трижды, да воздушный купол ставить над собой научил, напоследок. Вот же Владыка! А показать мне сразу, пока я у него в замке томилась, не судьба была?
— Ну, не сердись, Рада, не со зла я, Марьяна тобой занята была, скандалов не закатывала, я немного отдохнул, на родную правнучку полюбовался, — прищурил свои хитрые глазки Морей.
— Да ладно, что уж там, родные люд… нелюди, — не стала я на него злиться.
— Вот и чудесно, а ты как соскучишься, так к нам в гости приплывай, теперь и сама сможешь, — улыбнулся мне родственник и скрылся в пучине морской, только трезубец его я и видела.
Проводив Владыку взглядом, я к берегу поплыла, где мой Кузьма возвышался, окруженный сиренами, распевающими свои чудные песни, а мой змей-горыныч аж все три пары глаз закатил от удовольствия и хвостом в такт постукивал.
Не сразу заметила, что он не в одиночестве наслаждается хоровым пением, рядом с ним на песочке еще и мой кощей сидит, и глаз с сирен не сводит. Даже не знаю, что мне сильнее захотелось, то ли певиц с погорелого театра в родную стихию отправить с попутным ветром, то ли Константину волосы на голове проредить. Решила все же с девушек начать, а потом и за кощея приняться, все равно он не сразу очнется. На меня магия сирен не действует, а остальных она так завораживает, что долго еще в себя приходят. А вот нечего было на этих вертихвосток пялиться, сам виноват!
Опутала всех девиц разом своей сетью фирменной и воздушным потоком подальше от берега отправила, а сверху, чтобы не сразу всплыли, волной накрыла, а нечего чужих парней очаровывать! Села отдышаться на берег, силы-то со злостью много выплеснула. Ну, водную магию пополнить труда не составило, вот оно море-океан, только руку протяни, я и протянула, да опять не рассчитала, ручейки силы под ставшей почти прозрачной кожей так и побежали синими потоками.
— Морская моя кощеечка, — обняли меня вдруг со спины.
— Твои девицы вон в отдалении барахтаются, — указала я на уже всплывших сирен, только сетью крепко спутанных, — могу вернуть, а я своя собственная, нам с Кузьмой домой пора, а то на свадьбу опоздаем.
— Рада, да я за тобой пришел, а меня в море-океан не пустил какой-то дельфин, сказав на берегу тебя ждать, ты к вечеру сама вернешься. А эти девицы морские потом уже приплыли, а дальше я и не помню, очнулся, а ты уже тут, рядом сидишь.
— Не надо было на них смотреть!
Да я и не смотрел, почти, — не стал слишком упираться наглющий кощей, — не злись, моя радость, — склонился ко мне парень и прошептал в самое ушко. — А я слова волшебные узнал.
Мурашки от его низкого голоса с легкой хрипотцой побежали по телу и злость куда-то исчезла. Я по инерции хотела возмутиться, но повернув голову, утонула в зеленых глазищах. Сказать мне ничего не дали, запечатав мой рот поцелуем. Я все же попробовала еще подергаться слегка, да меня только крепче к себе прижали и знанием волшебных слов добили:
— Я тебя люблю, ненаглядная моя, красавица синеокая, — голос парня завораживал, — будь мой женой, Рада.
Ну и как тут отказаться? Вот и я не смогла…
Кузьма еще от пения сирен не отошел, прибывая в стойкой эйфории, а мы с Константином, взявшись за руки, бродили по берегу, ждали, когда наше транспортное средство в себя придет. Девушек я отпустила и они, взмахнув на прощанье хвостами, исчезли в пучине морской и больше на поверхности вод их испуганные лица не возникали.
Мы целовались до звездочек в глазах, и никто нам не мешал, пока над водой чья-то дельфинья морда не показалась, а потом и сам Вадим на берег вышел.