— Пришлось, он, наконец, осмелился признаться, что любит меня. Интересно, кто же ему подсказал?
— Царевич кощею твоему мозги вправил, после того, как они из-за тебя подрались, а уж когда мирились тут Велислав и не выдержал, рассказал, почему ты ему согласие свое не даешь. А Константин все удивлялся, что ты сама о его чувствах не догадалась.
— Настоящий друг, — улыбнулась я, вспомнив наследника Берендеева.
Пока мы с Акулиной беседовали, я совсем забыла о бабушке своей яге и лишь по тому, как все в доме забегали и дверьми захлопали, догадалась, что родственница прибыла.
— Рада, — встретил меня на лестнице взволнованный Валериан, — там, там… — продолжил он взволновано, но я остановила его.
— Бабушка явилась, это мы ее с Константином пригласили, только тревожиться не надо, — сказала я успокаивающе, — она не опасна, мы ее немного почистили.
— Что вы с ней сделали? — спросил Елисей, которого шум и беготня отвлекли от разговора с моим женихом.
— Ауру ей подправили, — пояснила я, — и помыли заодно, так что она, вполне, пригодна для общения. Пойдемте, встретим родственницу.
Мы всей толпой высыпали на улицу, где перед воротами остановилась избушка на курьих ножках. С крыльца спрыгнула ягуся и обрадованно замахала нам с Константином:
— Внученька, — обратилась она ко мне, улыбаясь, — вот мы и прибыли.
— Рада, кажется, ты перестаралась, — заговорил кот Матвей, которого яга с рук не спускала, — она теперь всех любит, и по мне так чересчур, мою шкурку до дыр чуть не протерла, наглаживая.
И, действительно, бабуля влюбленным взглядом нас окинула и пошла обнимать всех по очереди. Женщина она была крепкая, так что во время ее обнимашек косточки у всех так и похрустывали, а Валериан сбежал, испугавшись, что и вовсе рассыпаться в прах может. Кое-как любвеобильную ягусю успокоили и на поруки леди Медее передали.
Избушку во двор определили, она в антураж хорошо вписалась, как тут и стояла. Кот за Валерианом на кухню увязался, разговорами его по пути развлекая, видимо, на свежую сметану рассчитывая. А я Косю пошла искать. Малыш нашелся у Кузьмы в ангаре, кажется, им и вдвоем хорошо было, впечатлениями друг с другом делились, меня и не заметили. Я решила их не тревожить, а тут меня саму нашли и обняли.
— Я соскучился, — тихо сказал мой любимый кощей.
Я только вздохнула в ответ, так мне хорошо в его объятиях было.
— Рада, — начал, Константин, как-то не уверено, — ты же согласилась стать моей женой?
Что-то в его словах заставило меня насторожиться:
— Да, — ответила я, посмотрев прямо в зеленые глаза кощеевы.
— Наша свадьба тоже через два дня состоится, мы так с твоим отцом решили.
Я застыла и не поверила своим ушам, опять моего мнения не спросили? Моя магия бешено заструилась по потокам, готовая разнести все вокруг. Но не успела я высказать этому наглому кощею все, что о нем думаю, как меня поцеловали, так страстно, увлекая за собой, что я на время забыла обо всем, а мое возмущение забилось куда-то в угол, притаившись там до…, ну до того момента, когда я думать о чем-то смогу.
— Любимая, счастье мое, — произнес Константин, оторвавшись от меня через некоторое время, — не могу больше сдерживаться, я хочу, чтобы ты была моя, совсем моя, понимаешь?
— Да, — неожиданно для самой себя выдала я.
Тут на все согласишься, когда тебя так целуют. Да, и за ушком, и шейку и да… Определенно пора пожениться, а то от папеньки обоим прилетит за такие ласки, не задержится. Тут в мою голову одна мысль закралась, как отомстить кощею ненаглядному, чтобы за меня единолично не решал и мое мнение всегда спрашивал.
— Да, но… — продолжила я, хотя и с трудом, очень руки и губы любимого с мысли сбивали, но я собрала всю свою волю в кулак и продолжила, — только, если ты мою маму уговоришь свое согласие на наш брак дать и на свадьбе быть.
— Рада! — возмутился Константин, не выпуская меня из рук, — до свадьбы только два дня осталось, а ты на Землю собралась! Да и мама твоя кощеев род не жалует! Может быть, потом твою родительницу навестим и перед фактом поставим?
— Сам виноват, но ты можешь отказаться, и свадьбы не будет, — сказала я, оставшись непреклонной, а потом сама его поцеловала, зарывшись руками в волосах.
— Ммм, да я готов куда угодно, да будь она самой медузой-горгоной! — произнес хриплым голосом мой любимый, перехватывая инициативу — К маме, так к маме! — прошептал он мне в губы, углубляя поцелуй.
— Дети, — голос разума, то есть моего отца донесся как издалека, но возвратиться в реальность заставил, и я открыла глаза.