Следующий день мало чем отличался от вереницы предыдущих. Только волка Семен больше не видел и допоздна предпочитал на работе не сидеть. Хотя с газовым баллончиком он после встречи с волком не расставался. С директором про открытое окно в кабинете он не говорил по той простой причине, что был так загружен работой, что просто некогда было отвлекаться на подобные мелочи.
Семен продолжал работать, как ни в чем не бывало. Помня слова директора про армию безработных, он больше не ходил к нему жаловаться. Просто он решил бороться с Жабой, как он про себя называл главбуха, другими методами. Чтобы не слышать её чавканья, Семен включал MP-3 плеер в мобильном телефоне и слушал музыку через гарнитуру. Чтобы избавиться от неприятных запахов, он принёс из дома аэрозольный освежитель воздуха. Он распылял под столом запах роз, как только чувствовал, что дышать становится нечем. Брызнув под стол аэрозолем, он тут же выходил на крыльцо, чтобы покурить и подышать свежим воздухом. В курилке он больше не появлялся, чтобы не пересекаться там с Жабой. Так продолжалось месяца три, пока директор не запретил Семену слушать на работе музыку и пользоваться освежителем воздуха.
– Ты что, убить её хочешь? – кричал Рогов на Семена, потрясая рукой с зажатым в ней баллончиком освежителя воздуха. – У Ольги Валерьевны астма…
– А я думаю, куда мой освежитель делся? – Семен выхватил из руки директора баллончик. – Спасибо! А я думал, что потерял его… Я для дома освежитель купил!
После того случая работать Семену стало ещё тяжелее, чем в первые дни работы в «Швейке». Жаба ела с утроенной силой, будто отсутствие освежителя воздуха и наушников в ушах Семена разбудило в ней аппетит. В какой-то момент Семен подумал, что ещё немного – и он сойдёт с ума. Дошло до того, что он уже не мог смотреть на пищу. Даже дома ему стало казаться, что стоит ему войти в кухню, он увидит там Ольгу Валерьевну, опустошающую холодильник, запихивающую в рот всё, что попадёт под руку. Вид любой пищи вызывал у Семена отвращение, в памяти всплывал картины: главбух широко открывает рот и заталкивает в него длинный бутерброд, Жаба набивает рот конфетами и запивает большой порцией кофе; Жаба обгладывает жареную курицу, тыльной стороной ладони вытирает бесформенный рот, громко рыгает, портит воздух и улыбается самодовольной улыбкой.
Семен осунулся, сильно похудел. Бреясь в ванной по утрам, он стал видеть не Семена-красавца, а очкарика – узника Освенцима. Он уже ненавидел Жабу и готов был вернуться на автостоянку, лишь бы положить всему этому конец.
А конца не было видно. Каждый рабочий день был Днём Сурка – всегда одно и то же. Он работает, стиснув зубы, она ест.
– Может, вы будете есть в столовой, как все нормальные люди? – спросил как-то Семен, когда уже сил не было сдерживаться, и к горлу подкатывали рвотные массы.
– Что?! – Жаба поперхнулась кешью. Выпучив глаза, она стала кашлять. Несколько кусочков орехов, перемешанных со слюной, попали Семену на очки.
– Вот видите, в столовой кушать безопаснее, – Семен улыбнулся, протирая очки. Это была торжествующая улыбка. Наконец-то Бог, или другие какие-то силы услышали его мольбы и Жаба подавилась.
– Да как ты смеешь … – Жаба попыталась встать. Подлокотники не дали ей выбраться из кресла. После двух неудачных попыток выбраться из кресла, она встала вместе с ним, возвышаясь над Семеном, как гора, закрывая собой солнечный свет, бьющий из окна. Со стороны казалось, что кресло намертво приклеилось к огромным ягодицам Жабы. В тот момент она была похожа на какую-то фантастическую улитку, с креслом вместо раковины. Ситуация показалась Семену комичной, но улыбка сползла с его лица, когда он встретился взглядом с выпученными, мечущими молнии злости, глазами главбуха. – Ты об этом пожалеешь! – прошипела Ольга Валерьевна, присаживаясь за стол и хватая трубку телефона.