Ника Фэвэриш
Баба Зина в магазине
Баба Зина шла, подковыривая трещины дорожного покрытия, словно, нарочно указывая своей тростью на недостатки. День был по-летнему жаркий и солнечный. От слепившего яркого света она сморщила и без того морщинистое лицо. Люди только завидев бабушку с дурной славой, перебегали на другую сторону улицы. Бабу Зину подобное уже давно не волновало. Остановившись напротив вывески магазина под номером «6», пожилая женщина решила зайти купить хлеб и побаловать себя чем-нибудь вкусненьким.
Только переступив через порог, она чуть не рухнула от сшибающего с ног запаха, и это был не аромат дорогих духов или полевых цветов. Помещение было заполнено очень неприятным смрадом: естественным образом переработанными и выведенными организмом после употребленной еды продуктами распада; неестественным путем извергнувшимися непереваренными частичками пищи; столетней давности нестиранными потными вещами; тысячелетия назад сгнившими залежалыми овощами, фруктами, рыбными, мясными и молочными изделиями; дворовой собакой, которая сидела под прилавком, виляя хвостом.
Самозакрывающаяся дверь подтолкнула бабу Зину сзади, заставляя войти внутрь. Как новогодняя гирлянда свисала липкая ленточка, усеянная облепившими ее мухами. Чтобы хоть как-то спастись от тошнотворной вонищи пожилая женщина прикрылась носовым платком из кармана халата в цветочек. Остановившись возле ее правой ноги, рыжий прусак приветственно помахал своими тонюсенькими усиками и поспешил дальше по своим делам. Стоящая за прилавком одна из продавщиц занималась добычей полезных ископаемых в носовой полости, извлекая, мгновенно отправляла добытое сокровище себе в рот, чтобы никто на него не смог польститься. Другая продавщица настолько широко раскрывала рот, что в него могли поместиться все стоящие здесь ящики с гнилью. Среднего размера серый мотылек в отчаянии остервенело, бился об стекло в надежде либо вырваться наружу, либо разбиться, оставив о себе как воспоминание, размазанное пятно на стекле.
В помещение вошел еще один посетитель. От него разило перегаром. Подходя к прилавку, он задел макушкой гирлянду с мухами.
– Марусь, дай, пожалуйста, до получки, – судя по тому, как он разговаривал – у него отсутствовало как минимум половина зубов.
– Какой получки? – скривилась та самая Маруся, – ты же полгода, если не ошибаюсь, нигде не работаешь.
Пальцами с запасами чернозема под ногтями мужчина поскреб недельную щетину, с которой осыпались несколько крошек на грязный пол. Заслышав звук падающих крох, поспешил маленький таракан, чтобы полакомиться. Но переминающийся с ноги на ногу мужчина раздавил несчастное насекомое, оставив расплющенную точку из внутренностей. Теперь еще только начинающий жить юный таракан мог торопиться в тараканий рай или ад, смотря, какой он был при жизни – хороший или плохой. Разыгравшаяся трагедия никого не интересовала, даже паука сидевшего в углу под потолком. Он скрупулёзно занимался плетением узоров из тоненькой пряжи своими иглоподобными лапками.
– Ну, ты же знаешь, я же всегда отдам, – выдохнул в лицо той самой Марусе очередную порцию перегара, – мамке скоро пенсию должны дать.
– Ничего я тебе больше не дам. Отстань. Не мешай работать!
– Что же ты, Ромка, к барышням являешься в таком виде: немытый, небритый, не причёсанный, – подала голос до сих пор хранившая молчание баба Зина, разговаривая через платок, – и зубы когда вставишь? Он посмотри у меня все на месте, а у тебя – ужас! – Уколола мужчину, демонстрируя два ряда безукоризненно блестевших белых имплантов.
Мужчина, махнув рукой, вышел из помещения, пристыженно опустив взгляд в грязный пол. Хотя с другой стороны возможно пол был полотном для создания какой-то картины неизвестного художника. На нем красовались жирными дугообразными мазками слои плодородной почвы, где-то рельефными оттисками четко вырисовывались следы, оставленные обувью различных размеров и форм. Возможно, все это делалось с целью, чтобы потом можно было находить владельца отпечатка ступни. «Надо будет в следующем году заказать те семена по интернету, чтобы были свои овощи» – строила планы на будущее баба Зина, путешествуя взглядом по земляным узорам и различной степенью пораженными гнилью овощам и фруктам. Продвигаясь по проходу, рассчитанному только на одного не страдающего полнотой человека, пожилая женщина почувствовала на себе умоляющий взгляд. Сразу несколько рыбин одетых в ледяные шубки молили сжечь их, бросив в огонь, чтобы они, не сгорали от стыда, издавая тухлый запах сквозь наряд. Одна из продавщиц отделилась от прилавка и стала следовать по пятам за бабой Зиной.