— Да не будет ничего! — закричал я в ответ и, соскочив с кровати, подобрал зажигалку и сжал в кулаке, отчего сквозь кожу пробивался свет от диода, став красным. Теперь казалось, что в руке действительно уголёк.
— Всё едино дурной, — понизив голос и сглотнув, пробурчала наёмница. Она смотрела ошарашено на мой светящийся кулак, но не могла понять, что это. Для неё это была магия. Хотя колдовство в этом мире было, оно отличалось от изображённого в фильмах и кино. И если я правильно помню, колдовской огонь — всё равно огонь.
Я разжал ладонь и подошёл к девушке.
— Дай руку.
— Нет, — отозвалась она, глядя на огонь и часто дыша.
— Он холодный.
Наёмница поджала губы и прищурилась, а потом протянула пальцы. Светодиод отражался белыми искорками в её глазах.
— Холодный, — протянула она, когда дотронулась до фонарика. Мне хотелось в этот момент громко выкрикнуть: «Бу!», но думаю, после этого пара костей в моей организме точно окажется сломанной. Посему ограничился лишь улыбкой. Заодно осознал, какая пропасть в мышлении лежит между нами. И от этого улыбка получилась очень горькой.
Я погасил огонёк и вернулся к своим вещам. Зажигалку отправил в карман, а притороченный к сумке спальник отцепил и кинул на кровать. Буду использовать его вместо одеяла.
— На полу будешь спать? — спросил я, стягивая с себя курточку. На мне осталась уже немного попахивающая потом нательная рубаха, поверх которой была на лямках подмышечная кобура с пистолетом, и штаны. Как-то неловко оказаться в присутствии женщины в труселях. А с оружием расставаться нельзя по инструкции.
— Не положено вместе с чужим мужчиной.
— А у вас есть легенды, где леди Ланселотта и со своим возлюбленным разделяла ложе, но чтоб не поддаться искушению, между ними клала меч? Ну, как грань между плотским и духовным.
— Глупости, — пробурчала Катарина. — В кровати, это в кровати. К тому же ты — халумари. И лет тебе, наверное, триста. Не меньше.
Она села на свой плащ и сидя укрылась одеялом, прислонившись головой к стене. А я прикусил губу, чтоб не рассмеяться. Она считает, что я типа бессмертной Галадриэль из Властелина Колец? Или Леголас? Хрен его разберёт, кем она меня считает с этим долбанным гендерным реверсом.
— А сколько годиков тебе, дитя моё? — стараясь не заржать на всю гостиницу, спросил я.
— Восемнадцать, — шмыгнув носом, ответила наёмница.
— Ну, так знай, дитя, — пафосно протянул я, не забыв отметить тот факт, что Катарина умеет считать больше трёх, — твоему спутнику всего двадцать четыре.
Ожидал, что она пробурчит что-то нехорошее, или вздохнёт с недовольным видом. Но вместо этого наёмница оторвала голову от стены, пристально посмотрел на меня, а затем поправила чёлку. Это было столь неожиданно, столь по-женски, столь непохоже на ту паладиншу, которая в упор расстреляла разбойниц и хладнокровно добила раненых, что я улыбнулся.
— Спокойной ночи, — произнёс я и погасил фонарик.
— Яси ниот, — донеслось тихое пожелание в ответ, а потом короткое «Фу» и масляная лампа последовала за моим светодиодом.
Я долго не мог уснуть несмотря на тяжёлый день, разглядывая звёзды, виднеющиеся в небольшой вырез ромбиком в ставнях. В голове крутились убийство разбойников, спешка через Гнилой Березняк, ночной дух. Всё это казалось фильмом ужасов, но при этом словно не сегодня происходило, а когда-то давно. Неделю назад. Две. Три.
И Катарина. Укутанная в одеяло и свернувшаяся калачиком у стены…
Сон всё же наполнил веки тяжестью.
— Да-а-ай! — раздался противный визгливый крик прямо у меня над ухом. — Да-а-ай!
Я через силу открыл глаза, едва различая в темноте силуэт кого-то склонившегося к моему лицу, но пошевелиться не мог. Тело не слушалось. Даже рот открыть не получалось и что-то произнести. А это нечто начало ощупывать меня, мыча, как старуха во время лихорадки.
— Дай-дай-дай, — тихим жадным шёпотом произнесло нечто.
Оно перемещалось вокруг меня по кровати, но я не чувствовал, чтоб кровать шевелилась. Оно словно парило в воздухе.
«Система, режим Берсерка!»
«Отказано. Вы в фазе быстрого сна».
«Почему я не двигаюсь?»
«Зафиксирован сонный паралич».
— Дай-дай-дай, — непрерывно бормотало нечто, а потом взвизгнуло, неприятно царапнув щеку ногтями.
— Идемони! — раздался рядом голос Катарины. — Изыди!
— Моё! Оно моё! — противным, скрипучим голосом возразило невидимое существо.
— Иди в бездну!
Два быстрых шага, и что-то, вспоров воздух, хрустнуло. Нет, скорее, с хрустом вошло в нечто сухое. И тут же стало светлее.