— Он немного не так действует, — улыбнулся я, убирая оружие на место. Не смогу ей объяснить, что такое капсюли.
— А пули с серебром?
— Нет. Свинец и сталь в медной оболочке.
— А как же ты тогда зависть…
Катарина сперва нахмурилась, пытаясь прийти к каким-то умозаключениям, потом вскинула брови и открыла рот, чтоб что-то спросить, но передумала. Девушка поглядела в сторону и тут же опустила взгляд в бегущую под мостом воду. Та с журчанием штурмовала деревянную опору, безуспешно пытаясь сдвинуть с пути. А ещё в волнах мелькнули силуэты головоногих моллюсков, сбившихся в стайку. И взаправду речные. На воду села чайка и кальмары быстро сделались белыми и бросились врассыпную, а затем резко потемнели и собрались в кучку, сбивая птицу с толку. Только по игре света и тени едва угадал, что происходит.
А ещё там плавали мальки, держась поближе к опоре моста. В солнечный день речка просматривалась до самого дна. Будем возвращаться, обязательно порыбачу. Благо нехитрый набор снастей всегда с собой.
Постояв немного, мы пошли дальше. Катарина задумчиво сорвала с перекинутой через плечо вязанки луковицу, неспешно очистила и откусила, как сочное яблоко. Я аж скривился.
— Как ты это ешь?
— Он же сахарный, — недоумевая ответила девушка, а потом широко улыбнулась. — У вас на севере не растёт сахарный лук? Попробуй.
Я взял одну луковицу и почистил. Лук как лук. Даже пахнет так же.
Обречённо вздохнув, откусил. На вкус он был… Не знаю, как описать. Вроде и лук, а сладкий, словно груша. Действительно, неплохо.
Откусив кусок побольше, неспешно направился на восточный тракт. И выше нос, прогрессор. На ошибках учатся, а о демонах можно потом вспомнить в кругу друзей, приврав для порядка, как заправский рыбак, приукрашивает сою историю. И зубы острее, и крови больше, и вопли громче. И я весь такой герой.
Я вздохнул. Сумка ещё не начла давить, отдаваясь ватной усталостью в ногах и ноющей болью в плечах и шее. Котелок, который я переместил из поклажи на ремень, ещё не начал отбивать ягодицу, и оттягивать этот самый ремень, заставляя его врезаться в кожу. По спине ещё не бежала струйка пота. А это значит, что можно смело идти вперёд. И хотя не любил бегать, но долгие переходы с полной выкладкой неплохо переносил. А быстрый бег? От долговязых преследовательниц не убежишь. У них, всё одно, ноги длиннее.
Вот таких и отбирали на внешний допуск — жилистых, невысоких и по возможности приятных на мордаху. Мы ж эти… эльфийки, мать его, с поправкой на гендерный реверс.
Вскоре мы покинули пределы города, двинувшись по тракту. И если на запад от города местность была холмистой и еловые лесочки перемежались с берёзовыми колками и полями, то здесь она была куда ровнее, а хвойных деревьев не стало совсем. Берёзы никуда не делись, но помимо них росли клёны, липы, дубы и акации. Пару раз попались какие-то растения, похожие на древовидны папоротники. Во всяком случае, широкие перистые листья выглядели именно так.
Но двигались мы не одни. Попутно тянулся целый обоз из десятка запряжённых в телеги волов. На телегах лежали серые мешки, большие плетёные из соломы и прутьев корзины, клетки с живностью. Рядом с этим шла целая ватага женщин и девушек в рабочих одёжах из некрашеного льна.
Из этого всего серого выделялся ярко-ярко одетый паренёк лет шестнадцати, сидящий на краю телеги и грызущий точно такую же луковицу, что купила Катарина.
— А это что за шут? — спросил я у девушки, показав на парня.
Наёмница смерила меня насмешливым взглядом и пояснила.
— Это его женить везут. Видишь, телега, приданным гружённая? А сам с поясом-оберегом, который повязал ему отец невесты.
Я пожал плечам. По мне, пояс как пояс, ну подумаешь, ярко расшитый.
Мы шли позади всего обоза, не обгоняя и не отставая. Главное, в навоз не наступить, а то не отмоешься. А ещё я пожалел, что нельзя было с собой взять даже плеер. Мол, это снизит внимательность. А диктофон запретили, чтоб меня не сочли сумасшедшим, разговаривающим с самим собой. Те ещё перестраховщики. Нужно будет предложить хотя бы плёночные фотоаппараты, раз цифровую технику нельзя. Хорошо, хоть фонари разрешили.
Шли долго и молча. Солнечная пара уже висела над головами. По спине уже вовсю бежал пот.
В какой-то момент Катарина показала рукой на заросли ивняка, виднеющиеся впереди.
— Там брод через Гладышку.
— Опять мокнуть? — поморщился я.
— Она по колено.
— Надоело уже, — усмехнулся я, — Только-только высох.
Наёмница не ответила, но вдруг свернула с дороги и пошла через высокую траву к какой-то понятной только ей цели. Пришлось и мне поплестись, разгоняя кузнечиков, вспугивая бабочек и птиц, слушая пищание мышей под ногами. Я поглядел на обоз, начавший сбиваться в кучу для привала. Было заметно, как с телег начали стаскивать разный инструмент. А когда девушка завела меня в заросли ивняка, ветер донёс запах дыма.