Здорово он поставил его на место! Жаль, что этих слов не слышал Бенджамин Вальтер. Променять такого дивного паренька на какие-то презренные деньги! А Дик что-то долго обдумывал про себя, потом спросил:
– Как вы думаете, сеньор, Бенджамину Франклину или генералу Гранту тоже доставалось от родителей на орехи?
– Убежден, что да. И Линкольну тоже.
– Этого не может быть! – возмутился Дик. – Никогда не поверю, чтобы отец мог ударить Линкольна!
– Рад, что вы относитесь к Линкольну с таким большим уважением, но ведь и он был гринго.
– Сеньор! – возмущенно топнул ногой паренек. – Я усвоил ваш урок, но не смейте обзывать Линкольна!
– Кто же он был по-твоему, если не гринго?
– Линкольн… был замечательный… – Побагровев от смущения, Дик подыскивал слово и вдруг решительным жестом подвел итог: – Линкольн – это Линкольн, и точка! Уж его-то ни в коем случае нельзя называть гринго.
– На вашем месте я бы никого не называл так, потому что это презрительная кличка.
– Почему нельзя называть гринго тех, кто гринго? – недоуменно воззрился на него Дик.
– Хотя бы потому, что Линкольн – гринго. И ваш отец тоже.
– Это другое дело…
– Ничего хорошего в том, что один американец высмеивает и презирает другого. Как бы вы поступили, сеньор, если бы завтра Япония или Бразилия напали на Соединенные Штаты и из Белого дома прозвучал бы призыв всем гражданам, вплоть до двенадцатилетних подростков, взяться за оружие?
– Что за вопрос?! Каждый стал бы сражаться до последней пули, до последнего дыхания!
– Это естественно. Значит, вы, сеньор, стали бы защищать эту землю вместе с теми, для кого свобода Америки также дороже всего. Проливали бы кровь, умирали под одними знаменами с этими самыми гринго. Но ведь какого цвета ни будь боевое знамя, кровь под ним льется одинаковая – красная, и никакая другая. Поверьте моему опыту, сеньор.
Мальчишка слушал с круглыми глазами, разинув рот.
– А теперь – марш домой, да поживее! – скомандовал Пенкрофт.
– Никуда я не пойду! Останусь с вами!
– Сын должен слушаться отца! И не спрашивайте, откуда вам это знать: если до сих пор не знали, то знаете теперь.
– Сейчас я не только ваш сын. Я хочу сражаться вместе с вами так же, как и другие мужчины Филиппона.
– Значит, считаете себя солдатом. Тогда тем более должны уметь подчиняться. Рядовой Стивенсон, марш домой, к маме! Иначе, сынок, схлопочешь подзатыльник, и мы с тобой опять поссоримся. Кругом, марш!
Дик понуро удалился, зато на лестнице дал себе волю: сердитые шаги его гулко загремели по ступенькам.
Пенкрофт какое-то время смотрел ему вслед, бормоча недобрые слова в адрес недостойного родителя, способного променять сына на чужое наследство. Затем, под покровом темноты, выбрался из окна на/крышу и верхами стал пробираться вдоль цепочки домов.
Народу на улицах было много, но все спешили к Главной площади. Пенкрофта в потемках не заметили. Он спрыгнул на крышу какого-то невысокого дома, позади которого простирался безлюдный запущенный участок, и рискнул спуститься на землю по водосточной трубе. Прокрался к забору, перелез через ограду и, прижимаясь к изгороди, стал осторожно пробираться по улице. Отголоски разговора заставили его затаиться.
– Что же нам теперь делать?
– А это уж пускай он нам скажет! Как по-твоему, чего ради он домой заявился? Не хотел гибели своего родного города – вот зачем он вернулся!
– Он знал, на чьей стороне Боргес, знал, что Бернс сговорился с Вуперином, и не побоялся один выступить против всех!
Голоса собеседников удалились, и Пенкрофт двинулся дальше, пока не уперся в стену корчмы. Он заглянул в боковое окошко.
Прентин, упырь окаянный!
Хотелось бы знать, почему этот жалкий, оборванный старикашка забрал себе такую власть над жителями города: кого хочу – помилую, а кого – жизни лишу! Вот и старайся не попадаться ему на глаза, иначе тебе несдобровать!
В заведении было почти пусто – так, несколько посетителей.
Пенкрофт нащупал рукоятку револьвера. Что, если выпустить в Прентина весь запас пуль? Прямо-таки руки чешутся. В корчму вошел бродячий торговец – явно нездешний.
– Не подскажете, где тут у вас главный полицейский? – поинтересовался он.
– Я главный полицейский! – к величайшему удивлению Пенкрофта, ответил Прентин.
– Не валяйте дурака! – обиделся торговец. – Мне действительно нужен полицейский. Или хотя бы почтмейстер… Где его найти?
– Я и есть почтмейстер, – откликнулся старикашка.
Чужак набросился было на него с кулаками, но его удержали.
– Не троньте беднягу! Это же старший Кёдлингер, – объяснил корчмарь. – Он у нас малость не в себе: что ни спроси, на все отвечает утвердительно… Кто у нас японский император? – обратился он к старику.