– Нет-нет! Я уж прошу вас… Снимите меня!
– Не шутите! Потом сами же мне спасибо скажете, что я вас не послушался! Огрести полсотни за здорово живешь – редкая удача. Э-э, да я смотрю, вы опять раскачиваться перестали!..
Болельщик снова подтолкнул Пенкрофта, а тот, стиснув зубы, попытался схватить его за руку. В голове гудело, боль разливалась по всему телу, а носатый взял на себя роль зазывалы.
– Эй! – закричал он, высунувшись в окно. – Все бегом сюда! Не пожалеете!
В заведение хлынул народ, в том числе молодой парень, который разливал пиво.
– Что это он здесь вытворяет?! – возопил малый при виде такого непорядка.
– Они поспорили с хозяином, что этот циркач проболтается тут два часа вниз башкой. Сам знаешь, твой хозяин большой любитель розыгрышей…
– Мне он ничего не сказал, когда уходил. А я не против: нравится ему, пущай висит вверх тормашками!
– Прошу вас… – непослушными губами вымолвил Пенкрофт. Кровь прилила к голове, предвещая близящийся апоплексический удар. – Я… с меня хватит… Снимите, заради бога!..
– Держись, парень, осталось меньше часа! Потом нас же благодарить станешь, что дали тебе подзаработать. Хозяин заплатит, ты не сомневайся! Сам-то он честный, вот только бабы своей побаивается.
Минут через десять народу набилось столько, что яблоку негде было упасть. Все с интересом наблюдали за свисающим с потолка человеком, и стоило живому маятнику замедлить ход, как его услужливо подталкивали. От одного такого толчка он врезался лбом в пивной кран.
– Ох уж эти шуты гороховые, чего только не придумают!
– Эй, Билл! Слетай за Ритой, скажи, пусть чешет сюда!
– А по дороге заскочи к Альмаро! Они сегодня всем семейством в кино собирались, а здесь поинтереснее всякого кина!
Еще через четверть часа зеваки, отталкивая друг друга, пытались заглянуть, кто в окна, кто в дверь. Запыхавшись, примчался корреспондент – взять интервью у висящего вниз головой акробата. Сообщение пойдет в нью-йоркскую газету, просьба ответить на вопросы. Каков максимальный рекорд в этом виде спорта? Можно ли петь, вися вниз головой?
Что-что? Чего он спросил?… А наш что ответил? – спрашивали друг друга напиравшие сзади.
– Петь щас будет!.. Эй, малый, налей пивка!
Раздались аплодисменты, стали собирать пожертвования бедному артисту. Корреспондент отправил по телефону срочное сообщение в Нью-Йорк: в скромном провинциальном городке смелый акробат на спор часами висит вниз головой, при этом поет, ест и пьет пиво…
Через несколько недель сообщение перепечатала одна из парижских газет, объявив мировым рекордом висение вниз головой в течение тридцати шести часов. Один молодой человек из Бостона решил побить этот рекорд, но по прошествии нескольких часов его хватил удар.
Пенкрофт чувствовал, что ему хана. Сквозь невыносимую духотищу и шум до него иногда долетали отголоски заключаемых пари: один утверждал, будто бы циркач уже перекинулся, другой ставил десять против одного, что тот благополучно отбудет на своих двоих. Малый у пивного крана поступил не по-спортивному, но из лучших побуждений: неожиданно окатил висельника содовой водой из сифона, отчего тот едва не окочурился.
– Эй, ребята! Пора его снимать!
– Пускай сам слезает! В этом весь трюк!
– Не велик барин, слезет и без посторонней помощи!
– Эй, Висельник! Слезай с веревки!
– Эту бы веревку да тебе на шею! – задыхаясь буркнул Пенкрофт, и в этот момент судьба над ним сжалилась.
Лампа оборвалась, и Пенкрофт грохнулся головой об пол. Кожа на голове и ушах была содрана, однако этими пустяками он и отделался, поскольку расстояние до пола было невелико. Пенкрофт скоро пришел в себя и плюхнулся на стул, пытаясь отдышаться. Руки-ноги у него тряслись. Пожертвований набралось с десятку, мелочь деликатно сунули ему в карман. Постепенно мутный взгляд его очистился, и он увидел, как толпа разгневанных посетителей обступила хозяйку заведения.
– Деньги на бочку! – требовали болельщики.
– Знать не знаю ни про какие пари! – негодовала хозяйка. – Муж отбыл на виноградники…
– Ясное дело – понял, что проигрывает, вот и смылся! А человек тут виси вниз башкой задарма!
– Неужто у вас хватит духу обмануть несчастного циркача, который добрых два часа потешал народ?
– Плетут невесть что… – ворчала женщина. – Вы правда, что ли, с мужем моим об заклад побились?
– Правда… – кивнул Пенкрофт. – Я, говорит, пошел на виноградники, а жена с вами расплатится.
– И много он вам насулил?
– Много. Полсотни деньгами и сверх того бутылку спиртного, батон колбасы и две рубахи!
Бабенка так и ахнула.
– Быть того не может! Дождемся хозяина, пускай сам расплачивается!
– Мне ждать некогда! – возмутился Пенкрофт. – Я еще в другом месте отвисеть должен. А ежели не желаете выплачивать бедному циркачу честным трудом заработанное, я готов отказаться в пользу посетителей. Считайте, что я висел для вас задаром! – с горечью обратился он к зрителям.
– Еще чего удумал! – загудел зал.
– Заплати парню, что положено! Прошед год они такую же шутку с цельным оркестром проделали!
Неужели целый оркестр завис на лампе?!
– Ни шиша не заплатили! За грош готовы удавиться!
– Для вас же, мадамочка, лучше будет расплатиться с человеком честь по чести…
Атмосфера накалялась. Кто-то грохнул по столу кулаком, со звоном покатились бутылки, послышался звук разбитого стекла. Напоминаю: дело происходило в Техасе, так что, справедливо опасаясь, что корчму разнесут вдребезги, хозяйка мигом выплатила причитающееся, и Пенкрофт, прихватив добычу, дал стрекача по темной улице. Поскорее да подальше от Вуперина, Монтагеззы, Вандрамаса, Прентина, от всего этого кошмара!.. Свернув в проулок, он прислонился спиной к какому-то каменному столбу перевести дух…
Кто-то тронул его за плечо.
– Ну, наконец-то! Мы уж заждались!
Доктор Гонсалес! А с каменной колонны на Пенкрофта взирала Мадонна Бьоретти!
Минуту спустя он уже сидел верхом и вместе с кучкой безумцев несся в Филиппон, чтобы встать во главе взбудораженных горожан.
Отчаянию его не было предела.
3
Спутниками доктора оказались два субъекта, которых звали Форстер и Лоренцо.
– С чего начнем? – осведомились они у Пенкрофта, который был озабочен тем, чтобы не выронить на скаку зажатую под мышкой колбасу.
– Это вы о чем? – занервничал он.
– Тебе решать. Как скажешь, так мы и сделаем. Жребий брошен, отступать некуда. Мы готовы погибнуть все до единого, лишь бы положить конец этому проклятию.
– Будь по-вашему! – от чистого сердца одобрил Пенкрофт эти слова.
Уж это ли не проклятие, когда с тобой говорят, а ты – ни бум-бум? Пусть оно сгинет! Но какой жребий они бросили и на что замахнулись, если им, видите ли, отступать некуда, лучше уж погибнуть всем до единого?
Уму непостижимо!
Получается, что он действительно не может бросить в беде этих людей и должен возглавить их… Но он даже не знает, где у них голова, а где хвост!
Занимался рассвет, вдали показались окраины Филиппона.
– Первым делом ты должен поговорить с народом!
– Помилуйте, первым делом я должен выспаться!
– Верно…
В городе царила тишина, по улицам расхаживали вооруженные патрули. Завидя Пенкрофта, люди приветственно махали шляпами.
– Вечером созовем народ на площадь.
– Очень хорошо! А до тех пор дайте мне поспать.
– Спи спокойно, мы будем охранять тебя!
– А вот это уже лишнее.
Пенкрофт поспешил в дом. Всюду было тихо, лишь на первом этаже из-под двери в комнату Штербинского просачивался свет. Едва слышный шорох. Дверь чуть приоткрыта… Пенкрофт решил заглянуть к старому приятелю и, чтобы тот не дулся, назвать его по имени: Эдуардом. Вдруг сработает? Такое ему уже не раз удавалось: выпалишь слово наугад и стронешь лавину. Глядишь, и с Эдуардом повезет. Хотя отчего бы старику не зваться, например, Тихомиром? Ну ладно, нам без разницы… Пенкрофт постучал в дверь и вошел.
Час от часу не легче!
Старик – кто бы он ни был, Эдуард или Тихомир – со следами побоев и с кляпом во рту сидел на стуле, связанный и лишенный возможности шевельнуться.
Пенкрофт поспешно развязал веревки, сбрызнул старика холодной водой и постепенно привел в чувство.