А для кого? Прежде, бывало, наведет Валя подружек, смеются девчата, песни поют, и Клавдии весело и радостно их угощать всякой огородной снедью. А теперь? Разве что заберутся к ней соседские мальчишки. Да и то эти проныры знают: к тете Клаве нечего лазить воровать, она сама всем, что есть, оделит.
Являются они обычно скопом. Молча стоят, сопят, шмыгают носами, а потом просят «попить». Клавдия безошибочно угадывает нехитрую тактику мальчишек и ведет их в огород. Ребята лакомятся сколько хотят и уходят домой с туго набитыми карманами.
Смотрит на мальчишек Клавдия и нет-нет да и вспомнит…
Мать Клавдии ходила прислужничать к попадье. Мыла полы, подметала в усадьбе, чистила стайки. Иногда брала с собой дочь.
В дом девочку не пускали, и она играла где-нибудь на дворе.
Однажды она пробралась в сад и обнаружила там грядку с ягодами невиданной величины.
И забыла о наказе матери — ничего не трогать. Попадья, застав Клавдию на месте преступления, больно отхлестала по лицу и рукам. Девочка забилась в пыльные лопухи и долго плакала, приговаривая слышанное от матери: «А чтоб у тебя очи повылазили, чтоб ты сказилась, чтоб тебя на том свете черти в сто узелков завязали».
Только поздно вечером перепуганная мать отыскала спящую в лопухах дочку. Лицо ее, измазанное ягодой, опухло от слез и побоев.
Обиды, перенесенные в детстве, оставляют глубокий след на всю жизнь…
Мать Клавдии — Анисья бездомная, как ее прозвали односельчане, была из богатой семьи. Из ее рассказов Клавдия знала об амбарах под тяжелыми замками, о гнедом чудо-рысаке, о большом доме, где крашеные полы были застланы самоткаными разноцветными половиками, а по углам горницы стояли кованые сундуки. И какого только добра не хранили сундуки! Клавдии в раннем детстве снился этот дом, которого она никогда не видела.
Анисья слыла первой красавицей в деревне. Ее сватал сын самого зажиточного в окрестности крестьянина. Она же, наперекор родителям, тайно обвенчалась с батраком. Отец проклял дочь, осмелившуюся нарушить его волю, и выгнал из дома в одной рубашке.
Революцию отец Клавдии воспринял как избавление от нищеты, которая, подобно трясине, все глубже и глубже засасывала его. Первым он вступил в коммуну. Бросил пить. Ходил на все собрания и с просветлевшим лицом слушал выступления приезжих ораторов.
Однажды, вернувшись с собрания, под вопли жены изрубил иконы и сжег их в печке. В ту же ночь заполыхала хата бедняка. Сгорела, как свечка, вместе с хозяином. Анисью и детей, спавших в сенях, удалось спасти. Несчастье окончательно пришибло женщину. В нем она видела кару божью. А тут еще во время пожара покалечила ногу, стала прихрамывать. В колхоз не вступила — будут попрекать, что калека. Ходила по чужим людям. Потихоньку спекулировала. Всего боялась. Не имея своей хаты, перебивалась кое-как у родственников, приютивших ее с Клавдией. Старшую дочь взяли на воспитание в город родные мужа.
Плакалась Анисья на свою жизнь, а дочери внушала: есть у человека за душой копейка и своя крыша над головой — он человек, а нет — каждый будет тобой помыкать. С малых лет слышала Клавдия от матери: дом, дом, дом… Будешь хозяйкой в своем доме — все тебе беды нипочем.
Когда сама стала матерью, дала себе зарок: уж у нее-то будет свой дом, ее ребенок нужды не узнает. Сколько она ради дочери перетерпела, в чем только себе не отказывала… и вот есть у нее своя хата, а Валя ушла из хаты.
«Больно уж легко она с родным домом рассталась», — с горечью думала женщина, окучивая картошку.
Забыла Валя мать. Пишет редко. Все письмецо на одной тетрадочной странице умещается. Живет хорошо, здорова. В городе весело, не то что в деревне. Два раза ходили в цирк, хорошие кинокартины не пропускают. К себе Валя не зовет. Видно, запамятовала, что обещала перетянуть мать в город. Может, ждет, когда дадут отдельную квартиру? Еще не известно, согласилась бы Клавдия жить с дочкой и зятем…
Одна осталась… От Геннадия, второго мужа, Клавдия писем уже не ждала. Год назад уехал он в Харьков. Всего одно письмо и прислал. Денег просил. Кое-что продала и послала. Он как в воду канул. Даже не сообщил, получил ли деньги. Говорил один заготовитель, что работает ее муженек по снабжению. Нашел себе вдовушку из богатых.
Геннадия она не любила. Но обеспечивал он хорошо. Обувал, одевал ее и Валю. Дом — полная чаша. Бабы завидовали ей. Может, и дальше бы жили, да стал Геннадий в рюмочку заглядывать… За пьянство и сняли его с завмагов.