— В городском саду играет духовой оркестр… тра-ля-ля-ля-ля. — напевает Маша и бежит по двору, прыгает по ступенькам, поднимаясь по лестницам, стучится в двери и снова бежит от дома к дому.
Маше хочется с кем-нибудь поделиться своей радостью. У пенсионерки Герасимовой она не выдерживает: у старушки есть внучка, студентка Лидка. Обычно, когда она идет закрывать за Машей дверь, они болтают, стоя в коридоре у вешалки. Нынче каждая минута на счету. И между девушками происходит торопливый разговор.
— Я сегодня куплю себе страшно красивое платье.
— Какое?
— Белое с черными горошинами. Креп-марокен.
— Прелесть! — восклицает Лидка и встряхивает кудряшками-штопорами. Штопоры разлетаются в разные стороны. — Серьезно, Маша, я очень рада за тебя. Столько работаешь…
— Я сегодня иду в парк с Костей. Ему дают комнату на заводе, правда маленькую. Но это ничего. Зато своя будет!
— Вот здорово!
Маша бежит по двору, а Лида, высунувшись из окна, кричит:
— Маша, Машенька, ни пуха тебе, ни пера!
И снова кудряшки-штопоры вздрагивают и разлетаются в разные стороны.
— Пошла к черту, — смеется Маша.
«День сегодня просто замечательный, — думает Маша. — А главное, так много хороших людей живет на свете — Костя, Татьяна Петровна, Лидка. Лидка хорошая, такая простая. Чего ей радоваться за меня…»
Сердце девушки готово разорваться от счастья. Внутри ее тоненько поет какая-то скрипочка.
Накрапывает дождь, пузырятся лужи. Но дождь ненадолго. Влажный ветерок словно прохладными ладонями ласкает щеки Маши.
Ах, как после дождя пахнут тополя! Дышишь не надышишься.
Улыбаясь своим мыслям, Маша входит в большой двор, поросший низкой густо-зеленой травой. В глубине двора длинный, барачного типа дом. Многие жильцы переехали на днях в новый жилой массив, а здесь поселились другие.
Наверное, пенсионерка Босоножкина новенькая, такой еще Маша корреспонденции не носила. Каких только смешных фамилий не бывает.
Маша идет мрачноватым коридором. По обеим сторонам — двери, рядом с ними нагромождены ящики, колченогие стулья, разное тряпье. В шестиэтажном доме подобной рухляди нет. Но где же тут живет Босоножкина? За дверью в конце коридора слышны голоса — женский плачущий и грубый мужской. Маша стучится в эту дверь. На минуту воцаряется тишина, потом раздается: «Войдите», — и Маша входит.
В тесной комнате, наспех заставленной мебелью, — трое: худая синеглазая женщина, мальчик лет двенадцати, с такими же, как у женщины, синими глазами, и толстяк со злым лицом. Он в широких, на помочах штанах и тапочках на босу ногу; в открытый ворот нижней рубашки видна жирная, волосатая грудь. Лицо отекшее, за набрякшими веками прячутся оловянные глазки. Но самое отталкивающее в его лице — отсутствие губ. Вместо губ — тонкая щель.
Женщина лежит на кровати, лицо у нее заплаканное.
Мальчик забился в угол между комодом и кроватью и исподлобья смотрит на Машу. У ног стоящего посредине комнаты безгубого толстяка валяются осколки разбитой вазы.
Как ни молода Маша, но она догадывается: здесь только что разыгрался семейный скандал.
— Тебе кого? — грубо спрашивает толстяк Машу.
— Не знаете, где Босоножкина живет? Мне вот ей пенсию.
— Заходите, девушка, — неожиданно приветливым тоном говорит он. — Присаживайтесь, вот стульчик.
Маше неприятно смотреть на него, она обращается к синеглазой женщине:
— Вы Босоножкина? Вам пенсию?
— Да, да, я, — женщина смущенно улыбается. — Мне не по старости, а по инвалидности. Я бы, конечно, с удовольствием работала и от пенсии отказалась бы. Врачи не разрешают. Разве я виновата? — Женщина умоляющими глазами смотрит на безгубого толстяка. Кажется, она вот-вот заплачет, и Маша начинает ненавидеть безгубого.
— Мам! — срывающимся голосом восклицает мальчик и садится на кровать.
— Не буду, не буду, — шепчет женщина и украдкой гладит руку мальчика.
Маша растерянно произносит:
— Ничего особенного, — и, уже справившись с собой, строго добавляет: — Государство обеспечивает престарелых и больных.
Женщина встает и, достав из комода пенсионную книжку, спрашивает:
— Я должна этот листочек заполнить?
— Да. Вот здесь распишитесь.
У женщины трясутся руки.
— Петр, принеси воды матери, — говорит безгубый толстяк.
Мальчик смотрит на мать, не двигаясь с места.
— Ты слышишь, тебе говорят! — щеки у безгубого становятся багровыми.
— А вы на меня не кричите. Вы мне не отец, чтобы кричать. Вы мне никто! — Дернув остреньким плечиком, мальчик выбегает из комнаты.