К спальне примыкала комната с приспособлениями для научных занятий, особенно для естественных наук. Я увидел новейшие инструменты естествознания, изготовителей которых я знал либо лично по встречам в городе, либо по фамилии, если инструменты были из других мест. Здесь имелись инструменты из самых главных областей естествознания. Были здесь естествоведческие коллекции, преимущественно из царства минералов. Между приборами и у стен было достаточно места, чтобы ставить опыты с помощью этих приспособлений. Комната опять-таки выходила окнами в сад.
Наконец мы пришли в угловую комнату дома, окна которой глядели отчасти на главный массив сада, отчасти на северо-запад. Назначения этой комнаты угадать я, однако, не мог, такой она показалась мне странной. У стен стояли шкафы лощеного дуба со множеством ящичков. На ящичках имелись надписи, какие бывают в бакалейных лавках или аптеках. Некоторые надписи я понял, то были названия семян или растений. Но большинства я не понимал. Ни стульев, ни какой-либо другой мебели в комнате не было. Перед окнами были прикреплены полочки, вроде тех, на какие ставят горшки с цветами, но никаких горшков на них я не увидел, да и при ближайшем рассмотрении оказалось, что они слишком непрочны, чтобы выдержать тяжесть горшков. Таковые к тому же наверняка стояли бы здесь, если бы полки предназначались для них, ибо во всех комнатах за исключением мраморного зала на каждом более или менее подходящем месте я видел расставленные цветы.
Я не стал спрашивать своего провожатого о назначении этой комнаты, и он тоже по этому поводу ничего не сказал.
Тут мы снова вышли к покоям, расположенным на южной стороне дома и глядевшим на песчаную площадку и на поля.
Первым из них после угловой комнаты была библиотека. Комната эта была большая, просторная и полна книг. Шкафы здесь были не такие высокие, какие обычно бывают в библиотеках, а как раз такой высоты, чтобы легко было дотянуться до самых верхних книг. И глубины эти шкафы были такой, чтобы книги стояли только в один ряд, ни одна из них не закрывала другую, и корешки всех до одной были видны. Никакой мебели в этой комнате, кроме длинного стола для книг, не было. В его ящике хранились каталоги. При этом общем осмотре дома мы не касались вопроса о содержании имеющихся книг.
Рядом с библиотекой находилась комната для чтения. Она была маленькая, с одним только окном, которое, в отличие от всех других в доме, украшали зеленые шелковые занавески, тогда как на остальных были подъемные шторы серого шелка. У стен стояли всевозможные стулья, кресла, столы и пюпитры — для удобства читателей. Посредине, как и в библиотеке, стоял большой не то стол, не то шкаф — ибо в нем было много ящиков, — на котором можно было разложить таблицы, папки, географические карты и тому подобное. В ящиках лежали гравюры на меди. Мне бросилось в глаза, что нигде здесь не было книг или чего-либо, что напоминало бы о назначении этой комнаты.
За читальным покоем последовала снова большая комната, стены которой были покрыты картинами. Картины, сплошь в золотых рамах, представляли собой исключительно подлинники и висели не выше, чем то было удобно для их осмотра. А висели они так тесно, что между ними не проглядывало ни кусочка стены. Мебель состояла здесь из множества стульев и мольберта, на который можно было ставить картину, чтобы лучше ее рассмотреть. Это устройство напомнило мне картинную моего отца.
Картинная вела назад в мраморный зал через его третью дверь, и таким образом мы завершили круг этих покоев.
— Таково мое жилище, — сказал мой провожатый, — оно невелико и ничем не замечательно, но очень приятно. В другом крыле дома находятся комнаты для гостей, почти все они похожи на ту, в которой вы провели эту ночь. Там же и жилье Густава, но туда мы не будем заходить, чтобы не мешать его учению. Через зал и по лестнице мы можем теперь снова выйти на воздух.
Пройдя через зал, спустившись по лестнице и подойдя к выходу из дома, мы сняли войлочные туфли, и мой провожатый сказал:
— Вы, наверное, удивлены тем, что в моем доме есть места, где приходится затруднять себя надеванием подобных туфель. Но иначе, право, нельзя, ибо полы слишком чувствительны, чтобы по ним можно было ходить в обычных башмаках, да и места с такими полами предназначены, собственно, не для жилья, а лишь для осмотра, а осмотр даже ценишь больше, когда платишь за него какими-то неудобствами. В этих комнатах я обычно ношу мягкие башмаки с шерстяными подошвами. В свой кабинет я могу пройти и напрямик, не через зал, как мы это сделали сейчас, с первого этажа туда ведет коридор, которого вы не видели, потому что оба его конца закрыты хорошо спрятанными в обоях дверями. Рорбергский священник страдает подагрой, поэтому для него, когда он здесь бывает, я покрываю полы и лестницы шерстяными половиками, как вы вчера видели.