Он не сумел ответить, так как в это время, резко разрывая воздух, загудел подходящий к Черчичам пароход. Вслед за ним раздался первый удар грома.
Но Анастасия Юрьевна по губам Галдина и по выражению лица его поняла то, что он хотел сказать ей.
За первым ударом последовал второй, солнце померкло, и по листьям застучал все учащающийся ливень.
Когда Галдин и Анастасия Юрьевна вбежали на террасу, они застали там все общество,— тех же пана Лабинского, князя Лишецкого, почтмейстера, знакомого уже Галдину ксендза и вдову Фелицату Павловну Сорокину с земским начальником. Сорокина никуда не появлялась без земского начальника, хотя тому, по-видимому, это не доставляло никакого удовольствия. Акцизного чиновника и учительницы фон Клабэн не принимал у себя, исключение он делал для одного лишь почтмейстера и то лишь потому, что тот умел во время подвернуться под руку и считался веселым собеседником.
Графа Донского не было между ними.
— Анастасия Юрьевна положительно становится молодцом,— крикнул князь, целуя ручку у хозяйки.— Какой маг и волшебник поднял вас с вашего кресла? Уж не вы ли, Григорий Петрович, тому причиной?
— Моей жене помогает режим, который прописал ей доктор,— заметил фон Клабэн и, взявши под руку ротмистра, отвел его к столику, где стоял ящик с сигарами и кофе.— Вот возьмите эту регалию {43}, очень хорошая регалия,— говорил он дружеским тоном, понижая голос.— Не всякий понимает в хороших сигарах. Мне они достались по случаю. Что? Я очень рад, что вы приехали к нам в губернию. Теперь, конечно, хозяйство не приносит никаких доходов, но это очень важно, когда на земле сидят такие люди, как вы…
«К чему он все это говорит? — подумал Галдин.— Он что-то удивительно любезен сегодня!»
— Ваш брат тоже приедет в имение? — продолжал Карл Оттонович по-прежнему пониженным приятельским тоном. Нет? Ах, он служит… Да, я слышал, он себе делает блестящую карьеру! Что? Простите, это не ваш родственник в министерстве внутренних дел?
— Это мой дядюшка…
— Ах, это даже ваш дядюшка… Ну да, я так и думал. Скажите (Карл Оттонович прищурил один глаз и посмотрел на кончик своей сигары), вы не знаете, он, кажется, может получить портфель? {44} Я что-то читал об этом.
Лицо фон Клабэна дышало полной невозмутимостью, казалось, точно и не он задавал вопрос.
— Я, право, не знаю,— беспечно отвечал Григорий Петрович.— По правде сказать, я мало интересовался этим.
— Ну да, конечно,— протянул Карл Оттонович и даже зевнул слегка,— но все-таки не мешает иметь влиятельного родственника — можно проводить много нужного в своем уезде…
Подошел князь, завязался политический разговор. Князь снова упомянул о своих мемуарах и заглушил всех криком, когда дошли до самого острого вопроса — выборов в Государственный Совет. Он забыл, что с ними сидит поляк, произошла маленькая неловкость, которую изо всех сил старался замять хозяин. Пан Лабинский был сегодня не в духе и жаловался на сердце. Он сидел молча, со страданием на лице, держась левой рукой за грудь.
Галдин незаметно перешел к другой группе, где сидели дамы, почтмейстер и ксендз. Земский улизнул-таки от Сорокиной и внимательно слушал кричавшего генерала. Но Фелицата Павловна, кажется, этого не заметила. Она не отрывала своих подведенных глаз от Григория Петровича и улыбалась ему сладкой, заискивающей улыбкой. Она точно умоляла его обратить на нее внимание, но ротмистр оставался равнодушным.
Почтмейстер изо всех сил старался занимать дам, ксендз остроумными замечаниями помогал ему в этом. Он был навеселе и весьма двусмысленно подмигивал Галдину.
У Анастасии Юрьевны опять появилось утомленное, болезненное выражение. Она притихла и сидела, безучастно слушая разговор.
Григорий Петрович ловил на себе не раз ее взгляды. Улучив минуту, он подвинулся к ней поближе и сказал:
— Вам должно быть, нездоровится? — и, не получив ответа, добавил: — Будьте уверены, что я сделаю все, что в моих силах. Когда можно будет повидаться с вашим братом?
— Да, да, сделайте это для меня,— проговорила она поспешно, точно только сейчас вспомнила о своей просьбе — я вам пришлю его… теперь его нет дома, он у себя на хуторе.
И вдруг, схватив Галдина за руку, крепко пожала ее.
Грянул снова оглушительный удар грома. В окнах задрожали стекла. В потемневшем небе брызнула белая молния.
— Вы будете бывать у нас? — быстро заговорила Анастасия Юрьевна, близко придвинув лицо свое к лицу Галдина.— Чаще, как можно чаще… Мне страшно здесь, понимаете — я боюсь его!