— Эй, boss, — кричали они. — Почему ты не носишь цилиндра?
Тот отвечал им испанским ругательством, и зеваки снова принимались хохотать.
Случилось так, что один из босоногих, маленький барабанщик, увидел серебряную монету в четверть доллара, которая подкатилась совсем близко к нему; полагая, что импрессарио смотрит в другую сторону, он ловко и проворно поднял монету.
— Эй, boss, — крикнул кто-то из зрителей. — Дай разок этому, с барабаном, он крадет у тебя входную плату.
И boss, маленький девятилетний мальчуган с прелестным носишком и глазами смуглого херувима, точно дикая кошка, бросился на маленького барабанщика. Заимствованным из кинофильмов и телевизионных спектаклей ударом он с комичной, при всей ее дикости, жестокостью свалил малыша на землю. Зеваки смеялись до слез.
— Влепи ему в рожу, ты, тряпка! — вопил чей-то голос. — А не то — катись отсюда!..
Никто не заступился за барабанщика, и маленький пуэрториканец с разбитым носом молча встал и вновь принялся барабанить. Он даже не казался особенно грустным. Как будто вообще ничего не произошло.
В толпе стояла полная, добросердечная дама, та самая, которая бросила роковые четверть доллара. Она не знала, что бы ей такое сказать, но ей очень хотелось произнести нечто достойное ее широкого сердца.
— Вы, конечно, потом разделите деньги? — спросила она наконец. — Правда ведь, вы их разделите, мальчики?
Один из артистов не без гордости ответил, что их нанимает Пьстро, меховой воротник, и они получают жалованье за неделю. Да, они служат и получают жалованье: Sure, Ma'am, thank you...[11]
— He трепли языком, — заметил на это Пьетро, меховой воротник. — Идиотик несчастный...
В этом обращении прозвучало даже нечто похожее на нежность.
Затем кто-то из малышей увидел огромного нью-йоркского полисмена, и уличные артисты бросились бежать. Они казались ужасно маленькими среди небоскребов Таймс сквера, а когда убедились, что никакая опасность им не угрожает, побрели потихоньку и принялись шалить, как шалят все дети в мире.
Только бизнесмен, меховой воротник, шел впереди, совсем один, навстречу слепящему сиянию Бродвея.
Comics
Bыяснилось, что маленький Павел, старший сын Брайана, опустошил копилку, в которую откладывались деньги на атлас. Он покупал два раза в неделю в драгстори на углу комиксы по десяти центов за выпуск и, прочитав их, перепродавал соседским мальчишкам за половинную цену.
Произошла семейная сцена.
— Почему ты не сказал нам об этом? — спросила Божка. — Ведь ты нам обо всем говоришь...
Молчание.
— Зачем ты их читал? — вновь спросила она.
— Их читают все в классе, — хмуро ответил провинившийся.
— Почему же ты скрываешь это от родителей?
— Потому что у вас нет денег, — ответил он, — и вы против убийств.
— А ты — нет? — ужаснулась Божка.
— Когда человек прав, — изрек мальчик, — он должен убивать.
Потом у него отобрали очередной выпуск, и Павел горько плакал. Брайан прочел нам вступление; оно звучало примерно так:
«Был поздний вечер, и в предместье большого города луна освещала одинокую девичью фигурку. Девушка шла вдоль спящих домов.
В такое позднее время может случиться все что угодно...»
Картинок было тридцать семь, они повествовали о том, как на одинокую девушку напал мужчина в черном, повалил ее на землю и стал срывать с нее одежду. Потом шли два рисунка убитой девушки с явными следами насилия. Черный мужчина убегал по улице в неизвестном направлении. Что будет дальше, узнаете в следующем выпуске.
— Зачем он убил ее? — спросил Брайан.
— Разве ты не видишь? — удивился его восьмилетний сын. — Он хотел ее изнасиловать, папочка.
И задумчиво прибавил:
— Может быть, он так поступил, чтобы замести следы.
— Пожалуй, это мог быть и шпионаж, — заметил Брайан.
— Эх, — произнес его сын, — не мучь меня, папа. Только заставляешь придумывать, а потом все равно не позволишь дочитать.
В конце концов, все в этой семье утряслось, как всегда. Ничего ему не запретили, просто читали все вместе и дружно хохотали над разными ужасами так долго, что постепенно стал смеяться и Павел. Ко дню рождения ему подарили абонемент в городскую библиотеку. Он гордился своим абонементом и начал читать настоящие книги. Этому американскому пареньку повезло — он родился в хорошей семье.
Но комиксы продолжают выходить. Их продают по десяти центов за выпуск в любой драгстори, в каждом газетном киоске. Эти брошюрки предназначены для детей. Не смешивайте их с рассказами в картинках, которые газеты печатают «с продолжением». Газетные рассказы в картинках предназначены для взрослых читателей и отличаются от комиксов тем, что все же проходят некую импровизированную цензуру. Они аморальны лишь настолько, насколько это допускают епископы. В отношении же детей предполагается, что неискушенный грешить не может.