Необычным он считал скопища беженцев, которые, словно муравьи, втиснулись в его город. Аналогичная картина была ни только в Германии, но и во всей Европе. Пришлые все больше и больше тревожили коренных немцев. Город с каждым днем терял свою былую привлекательность. Васильев уже привык к горам всевозможного мусора, в сетях которого оказывалось все больше и больше улиц. Не исключением в отбросах были и человеческие экскременты: моча и кал.
При этой мысли пожилой мужчина горько улыбнулся. День клонился к вечеру, когда он спускался в метро остановки «Шарлоттенплац». Впереди перед ним маячил молодой человек с копной черных волос. Внезапно он присел и прямо на ступеньках эскалатора опорожнился. Затем, словно ничего не произошло, спокойно натянул на себя брюки и двинулся вниз. Наглая выходка чернокожего ошарашило бывшего россиянина. Подобное он впервые видел в своей жизни. Он кисло улыбнулся, обошел зловоние и ускоренным шагом засеменил к остановке. Затем остановился и уставился на дворника, которого довольно часто видел во время поездки на работу. Он «бдил» за чистотой в округе. Выходец из Югославии, как и Васильев, заметил нелицеприятное действие африканца. Мужчина средних лет, в руках которого была метла и совок для мусора, с презрением смотрел на чернокожего недруга, который все больше и больше удалялся от места необычного «происшествия». Иностранцы, заполонившую страну, не только боялись друг друга, но и ненавидели друг друга.
В думах была и Олеся Астахова. В большинстве своем ее мысли были грустные, даже колючие. Не такой она представляла западную цивилизацию. Особенно менталитет и интеллектуальный потенциал жителей Неметчины. Она уже ни раз корила себя за то, что не оделась по примеру соседки из подъезда дома, где жил Васильев. Старушка, выходец из Румынии, почти каждый день выходила на улицу и прогуливалась с собачкой черного цвета. Пожилая женщина была в помятой серой кофте и в белых не то брюках, не то шароварах, которые были далеко не первой свежести. Астахова, медленно передвигаясь по главной улице города, чувствовала себя белой вороной, даже пугалом, на которое оглядывалось все живое и неживое.
Заметив несколько удрученный взгляд молодой девушки, Васильев пригласил ее на кофе. Она охотно согласилась. Астахова уже давно хотела где-нибудь присесть или исчезнуть из «объектива» многоликой толпы, нагло рассматривающей ее фигуру, в первую очередь, задницу. Поиметь ее хотели не только здесь, но и там, где она училась и пыталась трудоустроиться. Плешивый профессор, в недалеком прошлом, преподаватель истории КПСС обещал выпускнице университета золотые горы. Потом сразу же сник, не только узнав, но и испытав на себе ее неприступность. Алехин взял молодую ассистенку на семинар в Новосибирск. Скорее всего, это была его личная прихоть, а не производственная необходимость. Философское светило заказало в гостинице двухместный номер. Астахова, скрепя сердце, не стала перечить старику. Она боялась потерять работу, которая ей очень нравилась, несмотря на мизерную зарплату. Попытка дряхлого мужчины склонить свою сотрудницу к сексу закончилась для него трагически. От пощечины блондинки он чуть было не отдал концы. Его левая щека от сильного удара в одночасье распухла, словно тесто на опаре. В итоге доклад профессора перенесли на следующий день. Через месяц непокорный молодой философ уволился, уволился по собственному желанию. Шеф свою подопечную, которая в недалеком прошлом была его любимчиком, вообще не замечал…
Пожилой мужчина и молодая девушка присели за столик и стали ждать официанта. Вскоре к ним подошла молодая темнокожая девушка и предложила меню. Большого выбора не было. Васильев заказал кофе и пирожное. Его напарница также с этим согласилась. Прошло минут пять после заказа. Астахова занервничала. Все больше и больше вглядывалась на стойку, за которой маячила фигура официантки. Сначала она обслужила двоих молодых парней, выходцев из Индии, затем стала о чем-то разговаривать по мобильному телефону. Волновался и Васильев. Бдение за работницей забегаловки хороших мыслей ему не приносило. Он уже смирился с тем, что на исторической родине предков его жены уже давно не пахло немецкой пунктуальностью или культурой. Он повернул голову в сторону и тяжело вздохнул. За соседним столиком сидело четверо молодых негров. Они о чем-то спорили. При этом они сильно стучали кулаками по столу и курили. Полуголодные посетители посмотрели друг на друга, почти одновременно встали и вышли вон…
Зеваки, несолоно хлебавши, вновь продолжили прогулку по городу. Вскоре они оказались перед большим трехэтажным зданием из стекла. Окна ландтага, парламента федеральной земли в этот поздний вечер были темными. Лишь перед входом в здание стояла полицейская машина. На пути, возле искусственного водоема, парочку кто-то окликнул. Васильев повернулся и невольно оживился, когда перед собою увидел немца Карла Касснера. Он с ним работал пару лет на одном объекте. Вместе сторожили. Коллеги остановились и тут же стали о чем-то оживленно разговаривать. Астахова оставила мужчин наедине. Она помахала им рукой и неспеша двинулась дальше. Минула подземный переход, затем поднялась наверх… Внезапно перед ней возникло что-то темное, непонятное. Она приподняла голову и на миг опешила. Перед ней стоял огромного роста чернокожий мужчина и хлопал большими глазами. Зрачки органа зрения были также черные. Она разглядела их благодаря электрическому свету, который испускал фонарь, висевший на специальном кабеле. Она уже давно заметила, что вся проводная связь в Германии находилась под землей. Сейчас же ей было не до света и не до столбов.