По какому случаю этот пир, и кто были эти дерзкие люди, осмелившиеся открыто нарушать все заветы ислама, пить вино, есть запретные кушанья, глядеть в открытые лица женщин и не совершать в установленные часы предписанных законом молитв?
То были «неверные разбойники, низкая чернь», как их называют мусульманские историки, то были восставшие против властей крестьяне, то были, по официальной терминологии мусульманских богословов, хуремиты.
А пировали они по случаю выборов нового вождя вместо недавно умершего Джавизана и по случаю женитьбы нового избранника на вдове покойного.
Джавизан вернулся с удачного похода, но вернулся смертельно раненый и на третий день умер. Вдова умершего позвала к себе молодого человека из отряда Джавизана — Бабека и сказала ему: «Ты человек решительный и с головой. Приготовься к завтрашнему утру, я соберу приверженцев мужа и сообщу им, что покойный сказал мне перед смертью: «Передай моим товарищам, — я знаю, что сегодня ночью должен умереть, — что душа моя перейдет из моего тела в тело Бабека, сольется с его душой, и он с вашей помощью достигнет такого могущества, которого еще никто из нас не достигал, истребит сильных мира сего, восстановит учение Маздака; презренный среди вас достигнет почета и униженные возвысятся».
Утром на следующий день на зов вдовы собрались все воины отряда Джавизана, и она сообщила им, что покойный поручил ей передать свою последнюю волю относительно своего преемника. Они спросили: «Почему же он сам не сказал нам этого перед смертью?» Она ответила: «Вы разбрелись по вашим селеньям, и если б он разослал гонцов, чтоб созвать вac, то арабы узнали бы об этом и воспользовались его беспомощным состоянием. Поэтому он обязал меня созвать вас, чтобы вы выслушали его завещание и выполнили его». «Говори, — сказали крестьяне, — мы ему повиновались, когда он был жив, и не пойдем против воли умершего». Вдова сказала: «Вот его последние слова: — Я должен умереть этой ночью, душа моя перейдет в тело этого юноши, моего слуги (и он указал на Бабека). Я решил передать ему власть над моими соратниками и, как только умру, сообщи им. Проклят тот, кто будет против этого и чья воля будет противоречить моей». «Мы согласны», ответили они.
Тогда она приказала им привести быка, зарезать его, содрать с него шкуру, разостлать ее, поставить на ней кубок с вином, а вокруг него положить ломти хлеба. Затем она стала вызывать всех одного за другим, говоря: «Поставь ноги на кожу, возьми ломоть хлеба, обмокни его в вино, с'ешь его и скажи: «Верю в тебя, дух Бабека, как верил раньше в дух Джавизана». Затем возьми руку Бабека, нагнись и поцелуй ее». Так сделали все присутствовавшие. После этого все уселись, начался пир и веселье. Трижды они выпили. Тогда вдова Джавизана взяла связку благовонных трав и передала ее Бабеку. Это и был их свадебный обряд. Все встали и поклонились им в знак того, что они одобряют этот брак.
Так рассказывает про первое выступление Бабека на общественном поприще арабский писатель Мохаммед ибн Исхак, черпая сам эти сведения из старинной книги «Ахбар Бабек» («Известия о Бабеке»), до нас не дошедшей.
Кто же был Бабек, ставший вождем хуремитов?
Мы не имеем точных сведений о годе рождения Бабека, но из косвенных указаний можно заключить, что он родился в 798–800 году. Имя отца его было Абдалла. Абдалла был набатеянином из Мадиана. Чисто арабское имя — Абдалла — указывает на то, что он был мусульманином. Как многие жители Савада, покоренного арабами, он внешне принял ислам, так как переход в ислам сопровождался разными привилегиями, а главное — освобождением от подушной подати.
Абдалла не остался жить в Мадаине, а перебрался в Азербайджан, где снискивал себе пропитание, по-видимому, весьма скудное, торговлей в разнос растительным маслом. С бурдюком масла за спиной он бродил по горам и долинам восточного Азербайджана и однажды попал в селение Билалабад округа Мимед. Тут он познакомился с девушкой, имени которой не называют источники, указывая только, что она была одноглазая. Она сошлась с Абдаллой без всяких обрядов и официальных разрешений, не испросив согласия отца, из чего нужно полагать, что семья ее принадлежала к секте хуремитов. Однажды женщины их села, проходя мимо зарослей тростника, услышали звуки набатейских песен и смех. Заинтересованные, они вошли в тростник и застали там эту девушку в об'ятиях незнакомого человека. Абдалла убежал. Женщины были правоверными мусульманками, они схватили несчастную жену Абдаллы за волосы, потащили в село, где подвергли всяким издевательствам, как распутную девку.
Эти издевательства и побои оставили неизгладимый след в сердце жены Абдаллы, усилили ее хуремитские убеждения, которые она и передала потом своим детям.
Во избежание дальнейших гонений пришлось Абдалле оформить, брак; спросив свадьбу, он основался в Билалабаде, но не бросил своей торговли и продолжал бродить по Азербайджану. Однажды вблизи Ардебиля, около горы Себелан, он подвегся нападению какого-то прохожего, вступил с ним в борьбу, ранил его, но сам получил смертельную рану, от которой, вернувшись домой, вскоре умер.
Умирая, Абдалла оставил жену и двоих детей — Хасана и Абдаллу. Старший сын Хасан потом прославился под своим иранским именем — Бабек. Трудно было бедной женщине, оставшейся без всяких средств, в полуразвалившейся хижине, кормить и воспитать ребят. Она поступила в няньки к детям в зажиточный дом и тем поддерживала семью, пока Бабек не достиг десятилетнего возраста. Тогда он поступил в пастухи и пас чужие стада, своим скудным заработком помогая матери.
Как то бывало с многими другими выдающимися людьми, стяжавшими себе любовь и преданность народных масс, о периоде его детства сложились легенды, в которых сельский люд хотел видеть предзнаменование его великого будущего. Одну из таких легенд передает Мохаммед ибн Исхак: «Однажды Бабек долго не возвращался домой, и мать, встревоженная его отсутствием, пошла его искать. После долгих поисков, она нашла его среди стада коров, которых он пас; он спал под деревом, совершенно голый. Дело было в полдень. Взглянув на сына, она увидела, что под каждым его волосом выступила кровь. Когда она его разбудила и он встал, кровь начала менять цвет и стала невидимой. Тут она поняла, что ее сын призван к великим делам, и что пролито будет много крови в его жизни».
Достигнув более зрелого возраста, он поступил в погонщики верблюдов к караванщику аль Шибль ибн Мунки аль Азди, жившему в округе Сарат вблизи Мимеда, и с караванами исходил многие села и города Азербайджана и Аррана. Этот период жизни Бабека был чрезвычайно важен для развития его ума и расширения кругозора. Он избег той тупой ограниченности, которая является уделом крестьянина, сиднем сидящего в своем селении и ничего не знающего, кроме узких интересов своей ближайшей округи. Он увидел нищету, угнетение и притеснения крестьянства Азербайджана со стороны арабов и их туземных приспешников, всю неправду и вымогательства судей и сборщиков податей. Он, несомненно, встречался с многими тайными хуремитами, которыми кишели северные провинции халифата, и в это-то время его молодой ум проникся жаждой изменить положение крестьян, изгнать притеснителей и поработителей, низвергнуть сильных мира сего, а презренным и угнетенным дать почет и благосостояние. В своих странствованиях он встречался с людьми, которые еще помнили то время, когда иранское крестьянство отозвалось на зов Абу Муслима и поднялось против своих угнетателей-арабов и их правителей, когда оно свергло Оммайядов и возвело на престол халифов из дома Аббаса. Они помнили, какие надежды таились в сердцах угнетенных и какое горькое постигло их разочарование, как еще тяжелее начало давить их бремя податей и повинностей, когда у власти стали новые правители.
И своим быстрым умом он понял, что нечего ждать крестьянству от своих туземных властителей, что союз с ними принесет крестьянству лишь разочарование и еще более тяжкую нищету; ненависть к ним глубоко запала в его сердце, и недоверие к ним не оставляло его в самые критические минуты жизни.
Встречался он и с людьми, которые помнили, как сорок лет тому назад восстал в Мавераннахре Ата, прозванный Моканной, в которого, по верованию хуремитов, вселилась душа Абу Муслима; как во главе крестьянства восточного Ирана он два года наносил поражение за поражением войскам халифа, как поднялось в то же время крестьянство Хорасана и как разрозненность восставших привела к разгрому, сперва хорасанцев, затем и Моканна, который еще долго защищался в своей крепости Санам и, наконец, не видя спасения, отравил себя и своих последних приверженцев и погиб в пламени подожженного им дворца.