Она посмотрела в записку и вслух прочла три слова:
— «Это сделал мальчик». Да, вы правы, четырехлетний Губерт Боксдейл убил своего деда. Вы подписались: Адам Далглиш. Ни один Далглиш не имел отношения к этому делу.
— Я следователь столичной полиции. Но сюда пришел не по служебным обязанностям. Об этом деле я услыхал несколько лет назад от одного своего близкого друга. Возникло естественное любопытство узнать правду. И у меня сложилась версия.
— А теперь вы, вроде как тот Обри Глат, хотите написать книгу?
— Нет, я никому не стану рассказывать. Обещаю вам.
— Спасибо, — иронически прозвучали ее слова. — Я при смерти, мистер Далглиш. Говорю это не ради того, чтоб вызвать ваше сочувствие, которое будет неуместно с вашей стороны и которого я не ищу и пе желаю, а для того, чтобы объяснить, почему ныне мне все равно, что вы станете рассказывать или делать. Но и у меня естественное любопытство. Хитрая ваша записка не могла не пробудить его. Хотелось бы знать, как вы достигли истины.
Далглиш выдвинул из‑под койки табуретку для посетителей и сел рядом с постелью. Мисс Годар глядела мимо него. Руки скелета, по — прежнему державшие записку, не шевельнулись.
— Перечли всех в Колбрук — Крофте, кто мог бы убить Огастеса, лишь не приняли во внимание маленького мальчика. А он был сообразителен, разговорчив и одинок. Почти наверняка его предоставили самому себе. Няня не поехала с семьею в Колбрук — Крофт, а тамошней прислуге хватало рождественских хлопот и ухода за слабенькими девочками — близнецами. Мальчик проводил время в основном с дедом и его новой женой. Она тоже была одинока, ею гнушались. Куда она ни пойдет, чем ни займется, он всегда при ней. И, можно предположить, видел, как она готовит себе мышьяковое умывание, поэтому спросил по — детски, зачем оно, и услышал в ответ: «Чтобы я была молодая и красивая». Он любил своего деда, но не мог не понимать, что тот ни молод, ни красив. Допустим, мальчик просыпается под вечер того дня, перекормленный, возбужденный рождественскими празднествами. Допустим, идет в комнату Аллегры Боксдейл в поисках уюта «общества и видит миску и мышьяковую микстуру, стоящие рядом на умывальнике. Допустим, решает: вот случай чем‑то помочь деду.
С кровати раздался спокойный голос:
— И допустим, что некто стоит незамеченным в дверях н наблюдает.
— Значит, вы были за портьерой напротив и все видели в открытую дверь?
— Именно так. Он встал коленками иа стул, неловко держа в руках чашку с ядом, и бесконечно заботливо по — лил дедушкину кашу. Я наблюдала, как он снова покрыл салфеткой миску, слез со стула, поставил его тщательнейшим образом на прежнее место, вышел в коридор и прошагал в детскую. Через три секунды Аллегра появилась из ванной и — я видела это — понесла кашу моему деду. Еще через секунду я вошла в его спальню. Чашка с ядом была тяжеловата для ручонок Губерта, и я заметила лужицу, пролитую на полированную полочку умывальника. Я вытерла ее своим носовым платком. Потом плеснула воды из кувшина в чашку яда, чтобы восстановить уровень жидкости. Это заняло секунду — другую, и я смогла присоединиться в гардеробной к Аллегре и моему деду, чтобы сидеть рядом с ним, пока он ест кашу.
Без сожаления и раскаяния наблюдала я, как он умирал. Их обоих я, пожалуй, равно ненавидела. Дед, обожавший, ласкавший и баловавший меня в дни моего детства, преобразился в мерзкого развратника, на старости лет не отпускавшего рук от своей женщины даже при мне. Он отверг свою семью, поставил под угрозу мою помолвку, сделал нашу фамилию объектом насмешек в округе, и все ради женщины, которую моя бабушка не взяла бы даже в горничные. Я желала смерти им обоим. И оба они были близки к смерти. И вершилось это не моими руками. Я хотела обмануть себя, будто я тут ни при чем.
— А когда она догадалась? — спросил Далглиш.
— В тот же вечер. Когда у деда начались припадки, она пошла за кувшином с водой, хотела приложить ему холод на лоб. Именно тогда она заметила, что уровень воды в кувшине стал ниже и что лужица на умывальнике вытерта. Мне бы догадаться, что она увидит эту лужицу. Она была вышколена подмечать любую мелочь, причем почти подсознательно. Поначалу она подумала, что воду пролила Мэри Хадди, когда ставила там поднос с кашей. Но кто, кроме меня, мог бы вытереть воду? И зачем?