– Зачем Игорь на улицу-то выходил? Курил он всегда дома.
– Ответ простой. Любил он мочиться с крыльца. Развлечение у него такое было. В тот вечер он сильно выпил. Вы ушли спать, от него же сон бежал, впрочем, как и от большинства выпивох. Уже после полуночи решил сделать вылазку на улицу, свалился с крыльца, потерял сознание. Всё, конец жизненного пути.
– Не хорошо, как вы про него говорите, как будто с издевкой. А ведь помер молодой ещё человек. Сорок с небольшим лет всего и было ему. Жить ещё и жить.
– Светлана Николаевна, голубушка, да разве я с осуждением про его смерть говорю? Я осуждаю его отношение к жизни. Так бестолково прожигать время, так равнодушно относиться к самому дорогому, что есть у человека. Ни к чему не стремиться, ни чему не учиться, в конце концов, никого не любить. Чего он добился в жизни? Что оставил после себя?
– А что все оставляют? Не всем же открытия делать? Книжки писать? Что по- вашему, обычные люди оставляют после себя? Детей, память о себе. Вот Игорь может и непутевый был, согласна. Я сама его осуждала за пьянку и разгильдяйство, но я его не забыла! Помню каждый день, прожитый с ним, простила все обиды, всё плохое, что было между нами. Как тяжело я с ним расставалась. Горевала как! Помню, гроб с телом Игоря стоял в комнате, лицо покровом закрыто. А я как зайду в комнату увижу гробину и дух из меня вон. Женщины в чувство меня приведут и так до следующего раза. Обычай в посёлке был – три дня должен покойник в доме пробыть, а потом уже на погост. Тяжкие эти дни для меня как секунда пролетели. Мысль всё билась в голове, что жив Игорь. Кинусь в комнату, а там он мёртвый.
Спать не могла, есть не могла. Лицо у меня одеревенело, руки распухли. Как на кладбище очутилась, плохо помню. Подвели меня к гробу проститься, лежит Игорь, губы синие, лицо чужое, я так и повалилась на него, а он каменный, холодный! Пришла в себя в автобусе, меня туда унесли в обмороке, я не видела, как крышку забили, как гроб в могилу опустили, горсть земли на могилку не бросила.
Голос Светланы Николаевны срывался, казалось, что она рассказывает не о далёком прошлом, а о событии, которое произошло недавно и было очень мучительно для неё. Перемены произошли не только с женщиной, богатое разнообразие стола поблекло и стало неуместным. Показалось даже, что ветер сильнее затрепетал занавесами на окнах, и легкая тень пробежала по потолку и стенам комнаты. Человек не успокаивал женщину и не выказывал ей сочувствия. Он ждал.
Наконец женщина подняла голову, устремила рассеянный взгляд на стол, и, взяв вилочку, поддела спелую и душистую клубничку, но положила её на тарелочку и оставила нетронутой.
– Светлана Николаевна, честь и хвала вам за такое трепетное отношение к памяти мужа, но неужели вы потом так и не встретили мужчину.
– Что значит не встретила? Каждый день встречала. Думаете, мужик – это такая редкость.
– Я имел виду мужчину для создания семьи.
– Зачем? Кому мои дети нужны были, кроме меня.
– Ну хорошо, не замуж, так для здоровья?
– Здоровья говорите? Мне это здоровье боком вышло. Антонина меня побила и опозорила на весь посёлок.
– За какие заслуги вам досталось от Антонины.
– За дело била, за мужика своего. Я, когда дети подросли, работать пошла в райпо секретарём. Зарплата не высокая, так у меня и образование только десять классов. Начальницей у меня была Ольга Матвеевна, хорошая женщина, жалостливая, Игоря моего она хорошо знала, поэтому понимала, как мне не сладко. Когда она на пенсию ушла, было это на третий год моего вдовства, назначили нам Семёна Семёновича. Мужичок неказистый, разменявший пятый десяток. Начал он издалека потихоньку да помаленьку, а потом уже и всерьёз стал около меня увиваться. Чувствую к чему клонит. Да только я и смотреть на него как на мужика не могла. После Игоря мне все уродами казались. Крутится он возле меня так и эдак, а я не улыбнулась ему ни разу. Его моё равнодушие ещё больше распаляет. Однажды говорит, что надо в город съездить по делам и моё присутствие необходимо. Поехали на его «Жигулях» рано поутру. В городе все дела сделали, возвращаемся домой молча. Я в окно гляжу, он на дорогу. Не доезжая до поселка, свернул он в лесок. Машину остановил и начал мне в любви объясняться. Так мол и так, измучился. Сам чуть не плачет. Клятвой клянусь, говорит, что отказ твой не переживу, или что сделаю с собой, или сердце у меня откажет. Так я тебя люблю. А сам ближе и ближе ко мне, я молчу, значит согласна, он так решил. Я и вправду как онемела, не то что согласна была, скорее оторопь на меня от его слов нашла. Игорь мне таких слов никогда не говорил. Короче, уступила я ему. Повошколся он на мне, потом откинулся на свое сиденье и уснул. Смотрю на него, рот приоткрыт. Губа нижняя повисла, похрапывает. Я немного подождала, толкнула его легонько в плечо: «Семён Семёнович, ехать надо». Он глаза открыл, не поймет, спросонья, где он. «Это так бывает, Светочка, мужчина может уснуть от пережитого удовольствия». Я про себя думаю: «Не от удовольствия, а от старости». Зачем я с ним встречаться стала, до сих пор не пойму. И не нравился он мне, ни радости, ни удовольствия я с ним не получала. Так, одна морока. Как-то в обеденный перерыв, предлагает он мне до соседнего леска прокатиться. Мне бы отказаться, так не хотелось ехать, да Семён Семёнович пристал как пиявка. Уступила. Он первый к машине пошел, я следом. Пальтишко накинула – на улице конец октября, уже заморозки первые, выхожу на крыльцо, спустилась и несколько шагов сделала, как меня кто-то в спину толкнул, да так сильно, что я упала, прямо в грязь лицом. Вижу мельком, что ноги женские в сапогах. Слышу крик истошный, матерится, за мужика своего кричит, мол, голову тебе оторву. На спину мне уселась, за волосы схватила и давай меня лицом в землю тыкать, да так больно. Я же выбраться не могу из-под её тяжести. И не ожидала я такого поворота событий, уже задыхаться начала. Наконец стащили её с меня, а я подняться не могу. Лицо она мне разбила сильно, в грязи вся испачкалась. Сотрудники конторы в окна смотрят, смеются. А кавалер мой, как только заварушка началась, брык в машину и был таков. Пришлось мне уволиться. Синяки зажили, позор остался. Но жить дальше надо. Моя знакомая магазинчик держала. Продавцы у неё никак не приживались, то пьют, то воруют, а то и пьют и воруют. Уговорила Татьяна меня к ней устроиться на работу продавцом. Сначала тяжело было, потом привыкла. Магазин маленький, торговый зал – два прилавка да подсобка небольшая. Торговала я продуктами, пиво было, водка, вина, так всего помаленьку. Покупателей немного. Плохо только, что рабочий день длинный, выходной один, и платила мало, зато каждый день. Просроченные продукты брать разрешала. К праздникам премии давала, не деньгами, а продуктами. Когда дети выросли и разъехались, то такая работа меня ещё больше устраивать стала. Что дома одной делать? Зато в выходной порядок наведу, полы намою, пирогов напеку. Рай пресветлый! Вот так и жила… до недавних пор.