– Так прямо и дралась?
– Чему вы удивляетесь. Я же сказала, пили мужики. Если у какой бабы скандал в семье, пойдет сосед соседа укрощать? Нет. Собутыльники ведь. Прозвище у неё было не очень приличное. Светлана Николаевна улыбается и отводит взгляд.
– Какое?
– Не удобно мне его вам говорить.
– Светлана Николаевна, мы же взрослые люди.
– Ну ладно. Звали её все Люська Жопова. Очень уж зад у неё был выдающийся. Не давал он покоя людям. Люську бедную замучили шуточками. Больше-то конечно мужики зубоскалили. Она, наверное, в отместку им пьяным тумаки-то и раздавала. Бывало, к ней за помощью битая жена прибежит, уже не за себя просит, за детей. Так Люська как корова бешеная, только не мычит, ринется на пьяницу, бьет бедолагу с размаху без разговоров. Что под руку попадалось, тем и ошарашивала. Но зла мужики на неё не держали. Проспятся, протрезвеют и ещё благодарят, что остановила, до греха не дала допрыгаться.
– Понятно, значит и батюшке вашему досталось?
– Досталось. Терпела Люся долго, потом не выдержала (у нас стенка между комнатами общая была, слышно хорошо), заходит без стука и видит: свет горит, накурено, отец за столом сидит, песни поет и слезы размазывает, я с сёстрами на диване, мать в уголке на краешке табуретки примостилась.
– Развлекаешься сосед! – говорит грозно.
– Тебе то что. – отвечает отец. – Иди…
Ну, понятно куда.
– Ты песни поешь, тебе весело, а я из-за тебя не сплю. Да я тебя Колька соплей перешибу!
Схватила его за грудки, тряханула, потом кричит матери: «Полотенце давай!». Повалила его на пол, сверху села, задом придавила, он пошевелится не может. Тут и мы на помощь подоспели, связали его по рукам и ногам полотенцами. Отец больше от унижения, что скрутили его бабы с ребятишками, ругается. Оставили на полу связанного, а сами спать пошли в другую комнату. Верите, так устали пока с ним воевали, что уснули замертво. Утром зашли в комнату и ахнули. Около отца табуретка валялась, пока свалка-то была, уронили и не поставили. Он же от злости ножку у табуретки сгрыз, как бобры грызут, одни щепочки валялись вокруг. А табуретку сам сделал. С нами несколько дней потом не разговаривал, так обиделся.
Человек и женщина посмотрели друг на друга. Человек с сочувствием, женщина устало. Её руки лежат на коленях и временами гладят их, как будто массируют. Это движение, по всей видимости, очень успокаивает женщину. Она больше не трогает себя за лицо. Кажется, что она привыкла к окружающей её обстановке и Человеку, но теперь всё отчетливей проступает на её лице тень, она тяжелой маской сковывает черты лица и придает ему болезненное выражение. Ей тяжело думать и собирать мысли в стройный поток слов. Она с удовольствием бы уснула. Однако, она точно знает, что уснуть не смогла бы, а только лежала бы с закрытыми глазами, как она часто делала длинными ночами.
– Светлана Николаевна, вы устали?
– Нет. Я думаю, что рассказывать дальше.
Женщина опустила глаза и стала внимательно рассматривать руки. Раньше она не замечала, что у неё такие не красивые пальцы.
– Знаете, я в детстве очень тихая была, запуганная что ли. Прятаться очень любила в уголок в общем коридоре барака. Мебель старую свалили в кучу у стены, шкаф стоял не плотно к стенке, небольшая щель была. Я любила туда залезать, так мне там спокойно и безопасно было. Я придумала, что это мой домик. Наклеила открытки на стену для красоты. Скатаю маленькую горошинку из пластилина, к стенке прикреплю, а на неё сверху открытку. Сижу на полу, любуюсь. На открытках в основном были цветы. Подружка у меня была, Таней звали. Она жила в нашем бараке с родителями. Постарше меня на год. Тихая, как и я. В щель эту мы вдвоем не помещались, поэтому сидели по очереди, она за шкафом, я на полу рядом. Потом местами меняемся… История с ней произошла страшная.
– Я знаю. – говорит Человек. – Хотите я сам расскажу про Таню. Жили они в такой же маленькой комнате, как и вы. Отец её Виктор Жуков и выпить любил и лодырем был. Во время войны в самый голодный год безобидного вида старичок предложил девятилетнему Вите поиграть в игру, интересную игру, как он сказал, в обмен на стакан молока, и пообещал, что игра ему понравится. Но игра Вите не понравилась, во-первых, молоко оказалось прокисшим, во-вторых, сама игра была, если так можно выразиться, на любителя. Встреча с этим дедушкой не прошла для Вити бесследно. Как то, находясь в подпитии, он предложил Тане, своей дочери, поиграть в ту самую игру. У бедной девочки не было выбора. Ей пришлось играть. Играть до тех пор, пока однажды не вовремя вернувшаяся мать не застала их за этой игрой. Был суд. Виктору дали двенадцать лет колонии. Там он и умер. А Таня с мамой уехали жить в областной город от позора подальше. Таня закончила институт, работает учителем русского языка и литературы, дети её любят за доброту. Замуж она не вышла. Появилась у неё подружка. Про их тайную связь никто не догадывается. Так и живёт. Кстати, часто вспоминает вас, уголок за шкафом и открытки на стене. Знаете, что самое поразительное?