Мы вернемся к этим вопросам, а пока поговорим о гетто.
Понятие гетто пришло в наш XX век из далекого средневековья. Так в старину во многих городах Италии, Германии, Чехии называли кварталы или предместья, объявлявшиеся «чертой оседлости» для евреев-ремесленников, торговцев, врачевателей. Цивилизация похоронила гетто. Слово это забылось, стало реликтом. Возродили его нацисты, превратившие гетто в лагеря уничтожения евреев. Чудовищно, но факт: люди хладнокровно и расчетливо уничтожали себе подобных только за то, что они принадлежали к другой расе…
На пороге второй мировой войны — 30 января 1939 года — Гитлер пророчески заявил, что новая война завершится «уничтожением еврейской расы в Европе». И это была не пустая фраза. В июле-августе 1941 года, сразу же после вторжения в СССР, ведомство Гиммлера подготовило ряд организационных, практических и материальных мероприятий по осуществлению поставленной цели — «окончательному решению еврейского вопроса». Понятие «окончательное решение», — нацистский синоним слова «уничтожение». Нацисты считали себя сверхкультурными людьми и не употребляли слов — расстрелять, казнить, сжечь, убить. В обиходе были синонимы этих понятий — устранить «нежелательных лиц», «подвергнуть спецобработке», «провести особую акцию» и т. д.
Непосредственное осуществление этих преступных акций на оккупированных территориях было поручено ведомству Гиммлера, для чего были созданы специальные формирования из лиц, отобранных в войсках СС, гестапо, полиции безопасности и службы СД — айнзатц-группы, подразделявшиеся на айнзатцкоманды (оперативные команды) и зондеркоманды (особые команды). Те, в свою очередь, делились на еще более мелкие группы — тайлькоманды.
В Смоленске разместился штаб айнзацгруппы «Б», приданной группе армий «Центр», и самостоятельно действовавший отряд полиции безопасности «Смоленск».
Истребление евреев проводилось изуверскими методами: в ряде населенных пунктов их умерщвляли сразу же после захвата местности; там же, где вермахт нуждался в рабочей силе, евреев собирали в гетто и уничтожали постепенно — «посредством труда». Как это происходило, видно на примере трагической судьбы гетто в Смоленске.
В вышеназванной книге воспоминаний бывшего адвоката и смоленского бургомистра Б. Г. Меньшагина я напрасно искал какие-либо сведения о гетто в Смоленске, хотя книга эта объемная, с приложениями, обильными комментариями и справочным аппаратом, как полагается в любом научном издании, претендующем на достоверность изложения материала. Меньшагин с завидной точностью в деталях — именах, датах, отдельных мелких фактах — описал довоенное время, когда он выступал защитником на судебных процессах в Смоленске, поведал о своем сидении во Владимирской тюрьме в послевоенное время, на трех страницах (из 132-х!) кое-что существенное, по мнению издателей, рассказал о «Катынской трагедии». А вот о том, как 15 июля 1942 года в Смоленске было уничтожено гетто, о своей «блистательной деятельности» на посту бургомистра города, а точнее Начальника города Смоленска (это далеко не совпадающие понятия) — ни слова. Лишь в комментариях одного из издателей Г. Суперфина приведены некоторые подробности на этот счет. Книга растиражирована газетой «Русская мысль», ходит по рукам, ею пользуются доверчивые историки и некоторые падкие до сенсаций журналисты. В ней, по мысли издателей, подается мировой общественности еще одно «свидетельство» о преступлении энкаведистов в 1940 году в «Катынском лесу» против польских офицеров, об их жестокости и антигуманности в обращении со своими жертвами, в данном случае — с почти «безвинным» адвокатом из Смоленска, который якобы всю жизнь защищал людей и даже спас от гибели тысячи человек (в приложении дано письмо Б. Г. Меньшагина, датированное 6 января 1980 г., где есть его самооценка прошедшей жизни: «…возвращение нескольким тысячам людей свободы, в т. ч. в годы войны более 3-м тысячам приносило мне радость»).
Эти строки меньшагинского письма более чем сомнительны. Смолянам-старожилам, пережившим черные дни оккупации, своими глазами видевшим, как безжалостно убивали на улицах города тысячи военнопленных, как было уничтожено 1800 ни в чем не повинных стариков, детей и женщин, никогда не поверят в правдивость этих слов. Личность Меньшагина нам хорошо памятна. Мы еще вернемся к ней.
Да, издатели потрудились на славу. Вытащили на свет божий воистину, реликты войны, казалось, давно всеми забытые и выброшенные на свалку истории имена Меньшагина, Умнова, Гандзюка, Пасхина (он же Максимов), Кончаловского (он же Сошальский). Список этот можно продолжить, вспомнить Алферчика, Околовича, Витушко, деникинского полковника Бердяева, Наронского, Швайко, Калюкевича, Миллера. Все они из одной обоймы — ближайшие помощники и единомышленники Меньшагина, лакейски пресмыкавшиеся перед оккупантами, вместе с ними творившие черное дело.