Узников гетто вывозили в район деревни Могалинщина Корохоткинского сельсовета, где на опушке Вязовеньковской рощи заранее была приготовлена глубокая и длинная траншея. «Детей бросали в яму живыми, туда же сваливали трупы, доставленные машинами-душегубками, и трупы расстрелянных», — говорится в акте Чрезвычайной государственной комиссии. Есть и другой документ-признание свидетеля и участника расправы над людьми бывшего агента отдела Алферчика — Владимира Фридберга, скрывавшегося под фамилией Николаев. В мае 1945 года он рассказал Военному Трибуналу: «Я лично на машине выехал с 30 евреями по Московскому шоссе на 10–15 километров и 3 километра в сторону, в лес, где уже была приготовлена яма. Всех 30 евреев выстроили лицом к яме, после чего немецкий офицер из жандармерии построил сзади в ряд полицейских, где был и я. Кроме полицейских, были построены и немецкие солдаты на расстоянии 60 шагов. По команде дали залп по евреям… Всех расстреляли одним залпом». Он назвал соучастников преступления. Среди них были Алферчик, Швайко, Миллер, Ерофеев, Калюкевич и другие.
Владимир Фридберг, еврей по национальности, служил в полиции под фамилией Николаев. Дело тут не в национальности, выродки есть у каждого народа. Меньшагин — русский, Алферчик — белорус, Швайко — украинец, Калюкевич — поляк, Миллер — немец и т. д. Дело в нравственной, моральной чистоте души человека, в его идейных убеждениях. Фридберг получил заслуженное возмездие — после войны был арестован и по приговору трибунала расстрелян как военный преступник. Швайко укрылся в Канаде, Миллер в Бразилии, Алферчик в Австралии, Ерофеев в США, Калюкевич в Аргентине… Но где бы они ни прятались, им не уйти от всенародного презрения, от ответственности за содеянные преступления. И как бы ни лакировали биографию Меньшагина, ничего не выйдет: в народе справедливо говорят, что «черного кобеля не отмоешь добела».
Показания свидетеля
Записал И. Цынман
Игорь Петрович Тобольчик, житель города Смоленска, 8 августа 1994 г. рассказывал мне следующее: «Родился я в Смоленске в 1928 г. в Шоссейном переулке района Садки, где прожил всю жизнь. В первые дни войны бомбили Смоленск. В частности, метили в нефтебазу, которая располагалась в Садках. Однако все время попадали в откосы. Мы, подростки, бегали смотреть воронки от авиационных бомб.
Мать решила отвести нас к знакомым в Валутино, расположенное за Колодней. Однако бомбили и там. Мы пошли дальше, в деревню Медино, а затем отправились в Кардымово. Жители и солдаты из Смоленска колоннами на лошадях, машинах, пешком двигались по направлению к Соловьевой переправе.
10 июля 1942 г. мы вернулись в Медино, остановились у знакомых, где жило уже четыре семьи. 25 июля встретили немцев, после этого пришлось вернуться в Садки.
Есть было нечего. Фашисты собрали взрослых и подростков, отправили на ремонтные работы: приказали восстанавливать дороги, засыпать воронки, позже, зимой, очищать от снега.
В Садках создали гетто. Местных жителей выселили, они уходили кто куда мог. Граница гетто — школа № 24. Наш дом не попал в территорию гетто. Никому не разрешалось переходить через железную дорогу, за которой был Днепр. Проход был через переезд у нефтебазы и Крестовоздвиженского моста. Мы жили рядом с переездом и оказались свидетелями жизни евреев в гетто.
Еврейскую молодежь собирали отдельно. В основном она работала на железной дороге, за это кормили. В Садках не было воды, и евреи вынуждены были ходить за ней на Днепр, через переезд. По сути дела, люди год жили без воды. Часто полицаи и немецкие солдаты издевались: забирали принесенную воду, часто тут же выливали. Евреи снова шли за водой.
Евреев было много, они заняли более 40 домов, в каждом из которых жило до десяти семей.
Последние дни существования гетто приходились на середину лета. Еще 14 июля 1942 года все было нормально, люди, как обычно, пошли на работу. На следующий день гетто было оцеплено полицаями с собаками. Никого никуда не пускали. Были слышны крики, плач. Нас, подростков, погнали на работу. Поползли слухи, что евреи эвакуированы неизвестно куда. Когда мы возвращалась домой, то видели зеленые крытые фургоны, возможно, это были душегубки. Позже рассказывали, что в этих закрытых машинах возили евреев. Им объявили, что их перевозят в другой лагерь. Было приказано собраться на средней улице, взять только ценные вещи. Военнопленные, работающие на нефтебазе, говорили, евреев возили вечером и ночью 14 июля и весь день 15.
Только через несколько дней жители деревни Могалинщина рассказывали, что в Вязовеньковском лесу были слышны крики: там расстреливали евреев. Ходить в лес запрещалось. Однако позже люди ходили туда и видели провальные ямы.