Зима, холод. Нет дров, чтобы обогреть дом, кончились продукты. Обессилевшая от своей горькой доли Софья Борисовна решила вместе со своими детками добровольно уйти в мир иной.
В эти страшные минуты в избу зашла молодая энергичная женщина. Оглянулась, увидела, что здесь все идет к смерти, схватила Борю к себе за пазуху, взяла старших и бегом, чтобы не пробрал мороз, побежала к своему дому. Согрела детей и отправилась за матерью.
— Одевайтесь, пойдем, — безапелляционным голосом заявила она. Так и зажила семья Гильденбергов в доме Евдокии Семеновны Кабишевой. Вместе с Евдокией Семеновной питались одной картошкой, вздрагивали при каждом приезде карателей. При отступлении немцев жители деревни спрятались в болоте, недалеко шли немецкие обозы, рыскали различные команды, чтобы погнать всех жителей на Запад.
Но чудо свершилось. Семья Гильденбергов, опекаемая Евдокией Семеновной, дождалась прихода советских солдат. Они избежали участи 6 миллионов своих соотечественников.
Подвиг Евдокии Семеновны не канул в Лету. В Иерусалиме, в музее Яд Вашем, что означает «имя тебе в доме моем», есть Аллея Праведников, на одном из деревьев табличка, которая сообщает миллионам посетителей, что это дерево посажено в честь смоленской крестьянки, спасшей в годы второй мировой войны еврейскую семью.
Директор отдела Мемориала Яд Вашем «Праведники мира» доктор Мордехой Полдиель в своем письме в Сафоново известил Евдокию Семеновну, что ей присвоено почетное звание «Праведница мира». Она награждена Почетной грамотой и специальной медалью. Имя Праведницы Е. С. Кабишевой выгравировано на Стене почета в Яд Вашеме.
Как сложилась судьба спасенной семьи? Софья Борисовна умерла в 1954 году. Майя живет в Смоленске, Галя — на Украине, Борис — в Чебоксарах.
Васюта
И. Цынман
С 1924 года наша семья жила в доме барачного типа по Петропавловской улице (теперь ул. Кашена), рядом со смоленским вокзалом, который с улицей был соединен пешеходным мостом. Улица и место, где мы жили, были бойкие, густонаселенные: рядом переезд, пакгауз, бойня, спиртзавод, недалеко мастерская отца. Он, работая на железной дороге, вместе с братом изготовлял в мастерской титаны-кипятильники воды, которые отправлялись строителям железных дорог. Сталь и другие комплектующие поступали к нему в большом количестве, и вагонами отправлялась готовая продукция. Все делали сами, использовали простейшие машины.
С отцом работали ученики, потом ему дали в помощь нескольких польских офицеров, среди которых были евреи. Сам того не зная, отец спас их. Эти офицеры ночевали не в лагере, а в Смоленске. Они проработали с отцом до начала войны. Один из них — Хиля Шустер, уцелел и после войны встречался с отцом. Я бывал у него в Минске, где он работал в белорусском ансамбле песни и пляски.
До начала войны по просьбе Хили отцу удалось через знакомых сделать вербовочный вызов его сестре. Она приехала из Западной Белоруссии, кажется, из приграничного города Волчин. Работала на торфопредприятии «Красный Бор», эвакуировалась и после войны, уехав в США, вышла замуж за американца. В письмах из Волчина сообщалось, что немцы готовятся к нападению на СССР. Огромная семья Шустер, кроме брата и сестры, полностью погибла. При Сталине евреям запрещалось без вызова выезжать со вновь присоединенных к Союзу территорий, это обрекло их на гитлеровский геноцид.
А сколько польских офицеров, евреев по национальности, было расстреляно в Катынском лесу в деревне Борок?
Моя мать кормила и нашу большую семью, и приходящих с вокзала голодающих украинцев, и работавших с отцом пришлых. В этом ей большим подспорьем был огород, с которого она всю жизнь собирала хорошие урожаи. Матери требовалось много продуктов. Сметану, творог, топленое молоко в горлачах с коричневой корочкой приносила нам с вокзала на коромысле подруга моей матери, Любовь Никифоровна Павлюкова, по мужу Корпаченкова.
Жила она в деревне Соколово, за станцией Красный Бор. В 1935 году моему отцу, как передовому стахановцу, дали квартиру в новом трехэтажном доме в центре города, недалеко от пединститута и театра. Верхние этажи были деревянные, а первый этаж — кирпичный. Под нами поселилась семья Дьяченко Анатолия Григорьевича — преподавателя пединститута. У него и его жены Беллы (девичья фамилия Соркина) было две дочери. По рекомендации моей матери в квартиру Дьяченко приняли сестру Любы — Василису Никифоровну Павлюкову, которую все мы звали Васютой.