В 1929 году Смоленская губерния стала частью Западной области. В Смоленске уже жило более 30 тысяч евреев. В областной центр устремлялись представители нацменьшинств из районов области и Белоруссии. Я вспоминаю еврейские школы. Они располагались на Базарной площади, одна — в доме Кувшинникова, вторая — на углу в доме с аптекой, другие были в центре. Евпедтехникум находился рядом с хоральной синагогой.
В 1920—1930-х годах проводились коллективизация, индустриализация, продолжалась борьба с религией, закончилась относительно обособленная жизнь малых народов.
Наплыв нацменов и русских из деревень в города при малом жилищном строительстве создал коммунальные квартиры, где бок о бок жили русские, евреи, татары, немцы. В новых построенных домах комнаты для коммунального жилья распределялись без учета национальностей. Поэтому стал быстро утрачиваться родной нерусский язык, терялись обычаи и культура, что и предусматривалось теорией слияния всех народов в единый Советский народ.
Тоталитарный режим показывал народу свою могучую силу. Были ликвидированы все национальные сельсоветы, разгромлены церкви, костел и синагоги, национальные школы, смоленский еврейский педтехникум и покончено с языком идиш, существовавшим в России столетия. Многие евреи, жившие объединенно, вкладывавшие свой талант в предпринимательство и экономику, стали классовыми врагами, лишенцами, объектами репрессий, гонений, обысков, вымогательств золота и ценностей. Евреи-предприниматели спасались бегством из родных мест в Москву, Ленинград, в другие большие города или в деревню, в национальные еврейские колхозы, которые разорялись из-за все увеличивавшейся продразверстки и беззакония. В детстве я бывал в двух еврейских колхозах, в дер. Смилово (возле Манькова) и в дер. Гусино — обе деревни Краснинского р-на. В первом председателем был Гирша Симкин, приехавший из Смоленска мелкий лавочник. Тогда евреи-колхозники много работали и были всем обеспечены — проявляли много инициативы, вырабатывая из картофеля крахмал, патоку, выращивали скот, перерабатывали сельхозсырье.
Думая лишь о самосохранении, местное население уже перестало беречь природу, землю, лес, сенокосы, озера, реки. И хотя в деревнях не выдавали справки на выезд, началось массовое обезлюживание деревень.
Усиленная миграция приводила к распаду семей, лишению покоя, созданию невиданных ранее в России Московского и Ленинградского мегаполисов, миллионных городов, которых до революции в России не было. Для этих городов-гигантов за бесценок забирались из деревень все результаты крестьянского труда, что и привело к гибели крестьянства, невиданному жилищному и продовольственному кризису в городах. Созданные в стране тысячи новых учебных заведений безвозвратно забирали из деревень и райцентров всю лучшую молодежь.
Гигантомания, великие стройки, шальные тысячекилометровые встречные перевозки, партийный контроль и командно-хозяйственная экономика, подготовка к войне, жизнь не по законам, а по указанию вождей — все это и привело к нарушению уклада жизни малых народов и ассимиляции. Терялись культурные и духовные ценности. Хоральную синагогу переделали в кинотеатр «Пятнадцатый». Взялись и за кладбище. Из камней памятников мостили смоленские дороги. Репрессии продолжались до смерти Сталина.
С клеймом «врагов народа», «космополитов», «врачей-убийц» до 1952 года были репрессированы и погибли русско-еврейские писатели, артисты (Михоэлс, Зускин, Лев Квитко, Перец Маркиш), ученые (Ландау). Разве всех перечтешь. В Минске до войны был зверски замучен с женой мой старший товарищ — поэт Изик Харик. Но евреи не составляли исключения. За изменение еврейских имен, нахождение в квартире еврейских книг, писем из-за границы следовали репрессии. Пятый пункт в паспорте о национальности затруднял поступление на работу, на учебу в престижные учебные заведения, помогал выявлять евреев, оставшихся в оккупации.
Десятилетиями при поступлении на работу, учебу в спецотделах и отделах кадров, которые были даже там, где работали десять человек, заполнялись длинные анкеты, где одним из главных был вопрос: есть ли родственники за границей? Всегда следовали ответы — «нет», «не был», «не состоял», «не привлекался». При положительном ответе на такие вопросы заполняющий анкету становился шпионом, человеком низшего сорта. Разве можно было такого принимать на работу, учебу, иметь с ним дело, давать ему допуск даже к несекретной работе?