Месторасположения большинства не установлены, так как лес в то время усиленно охранялся и эсэсовцами, и полицаями. Предполагается, что лишь в одном захоронении, время расстрела — 15 июля 1942 г., находится около 3 тысяч тел евреев и русских. О том, сколько жертв лежит в других захоронениях, можно лишь догадываться. В советское время число жертв войны намеренно занижалось.
Ефим Сосин — один из руководителей установки памятников смоленским евреям в Смоленске и Монастырщине
Инициаторы создания памятника в Вязовеньке
После войны возвратившиеся смоленские евреи под руководством Ефима Гилевича Сосина собирали деньги у жителей Смоленска, Москвы, райцентров для сооружения мемориала в Вязовеньке, на месте последнего известного захоронения.
29 июня 1968 года под руководством Е. Г. Сосина на его родине, в Монастырщине, был также поставлен памятник расстрелянным евреям.
Однако деятельность Сосина и его соратников на этом не закончилась. На собранные ими средства был поставлен забор вокруг смоленского Гурьевского кладбища. Сейчас он обветшал.
К сожалению, усилия Е. Г. Сосина не были оценены. Более того, не обошлось без неприятностей. Был написан донос, была прислана комиссия с ревизией. Проверяли доходные и расходные статьи по строительству, и лишь представив все документы, Сосин избежал репрессий.
Стараниями учителя, участника Великой Отечественной войны Кивы Моисеевича Фейгина, умершего в марте 1995 г., а также при поддержке областного еврейского общественно-культурного центра, начиная с 1992 года ежегодно 15 июля — в день массового расстрела смоленских и попавших на Смоленщину волею судьбы евреев, у мемориала отмечается День памяти.
«Рабочий путь», 12 июля 1995 г.
О событиях того времени и истории сооружения Вязовеньковского мемориала рассказала непосредственная участница его строительства — Ида Исаевна Черняк.
Ида Исаевна, 1917 года рождения, смолянка, проживающая на улице Рыленкова, 7, вспоминает:
— Когда началась война, мой муж Гусинский Семен Израилевич с 1939 года был в армии, мобилизовали и сестру Анну. Осталась я с родителями и годовалым сыном. Мне пришлось строить оборонительные сооружения, эвакуировать в Иркутск оборудование «Красного швейника». Погрузились мы в товарный вагон 14 июля 1941 года. Наши застрявшие перед Ярцевом эшелоны бомбили. Станцию захватил десант.
На наших глазах гибли люди. Никогда не забуду, как у соседнего разбитого вагона мы увидели тяжело раненого молоденького русского лейтенанта, просящего пить, но ни у кого воды не было. А самолеты противника сбрасывали бомбы. Отчаяние, безотчетность в действиях, стремление уцелеть заставляли нас бежать.
Нелегко досталась эвакуация. Приехали мы в Бугуруслан голые и босые и такими же вернулись 2 февраля 1944 года по вызову Смоленского горкома комсомола. Стала трудиться в управлении железной дороги, где проработала 16 лет, до его ликвидации.
Смоленск был весь в руинах. Родные мои, которые оставались в оккупации, все погибли — никто не уцелел. Среди вернувшихся из эвакуации и демобилизованных евреев-воинов не было таких, у кого не погибли бы оставшиеся на оккупированной территории родные. У меня с мужем-инвалидом войны в Смоленске погибли бабушка Раша, брат отца Израиль с женой и дочкой. У мужа — родная сестра Рива с двумя сыновьями: Исаак — 12 лет и Изя — 10 лет. Много наших родных погибло в Стодолище и Починке. И так у каждого вернувшегося.
Соломон Гусинский открывает памятник
По дороге к памятнику в Вязовеньке
Местные жители рассказывали, что евреев, коммунистов и партизан убивали и закапывали живьем в разных местах: в Реадовке, в Вязовеньке и там, где полицаи их находили. Но 15 июля 1942 года в одни сутки в Вязовеньке убили или закопали живыми около трех тысяч евреев — узников Смоленского гетто вместе с коммунистами и партизанами. Возможно, эта цифра и больше.
У памятника в Вязовеньке погибшим узникам Смоленского гетто 16 мая 2000 г. — читают молитву
У памятника в Вязовеньке погибшим узникам Смоленского гетто 16 мая 2000 г. На переднем плане И. Цынман
Примерно в 1947–1948 годах уцелевшие люди из семей Сосиных, Цилевичей, Абарбанель, Дыменты, Дымшиц, Агранат, Цынман, Липа Лабковский, Моша Фрейдин, Черняков, Сарневичей, Пазовских, Гусинских, Шейниных, Левитиных, Ениных, Левантов и других начали с того, что, несмотря на запреты властей, купили домик-хибару и открыли там молельный дом. Здесь евреи молились за безвинно погибших. С этим нельзя было мириться.