Танго — старинное, ретро — Даша опять танцевала с Валерием, стараясь не думать о Свете и Жене. Мерцали, расплываясь в близоруких глазах, огни на елке, что-то хрипловато нашептывала любимая ею в студенчестве Дорис Дей. Валерий, сжимая руку, негромко переводил слова. И слова эти, принадлежащие не ему и не к ней обращенные, волновали и трогали — они были точны и печальны, как жаль, что Даша забыла английский, — и рука его была сильной и теплой, он казался таким надежным… Светлая тень надежды коснулась Даши своим крылом. А правда, может, что-то у нее еще будет, что-то припрятала напоследок судьба? Или это просто музыка, новогодняя снежная ночь, вино, огоньки на елке?..
В неохотном, подсвеченном снегом рассвете они вышли вместе на улицу и пошли, пригнувшись от бьющей навстречу, начинающейся, закручивающейся пурги к дому Даши. Было пусто и тихо, тротуары, деревья и фонари заносил жесткий снег, колкий ветер румянил лицо. Хорошо, что Света живет, в общем, близко и не надо мчаться через весь город в ярко освещенном вагоне метро, где смотрят на тебя сидящие напротив незнакомые люди, хорошо, что можно идти рядом, под руку, как давно ни с кем не ходила Даша, идти и чувствовать, что кто-то старается заслонить тебя от жгучего ветра.
У подъезда он коснулся губами ее руки, попросил разрешения позвонить, сказал, что благодарен судьбе за встречу, — словом, сделал все, что положено, — и Даша поднялась к себе на четвертый этаж с давно забытым ощущением тайны и новизны, неся в себе это прощание под летящим вбок снегом, тепло его руки, прикосновение губ.
5
Он позвонил через день и позвал в кино. Это было смешно и трогательно: сто лет не была в кино, чтоб так вот — в нормальном кинотеатре с буфетом, где сидят за столиками прямо в пальто, едят пирожные, положив на колени пушистые шапки, пьют пиво и соки. Потом, в пальто же, набиваются в плохо проветренный зал, смотрят старые и обязательные «Новости дня», а уж после них фильм.
Даша давно ходила лишь в Дом ученых, где фильм как-то само собой получался одним из составляющих, где сдавали пальто вежливой гардеробщице, пили кофе в маленьком обжитом кафе, угощались слоеными пирожками и часто там же, в кафе, оставались, махнув рукой на фильм, предпочитая ему дружескую беседу, тем более что фильмы в последние годы пошли какие-то скучные, необязательные — что наши, что зарубежные. Отгремели, улетели в прошлое фильмы-события, когда ходили после них как больные и думали, думали — о себе, о жизни, своей перед нею ответственности.
«Кто боится Вирджинии Вульф»… Фильм с молодой Тейлор — об опустошении двоих, соединенных навеки, об интеллектуальном измывательстве друг над другом, о страшной игре — подмене жизни. Только посмотрев этот фильм, поняла Даша, какая актриса — Тейлор. А в прокате все Клеопатра в золотых туалетах, ледяная богиня с мраморным бюстом и пустым взором…
Интересно, почему он пригласил в кино, как школьник? Но, с другой стороны, куда можно пригласить женщину? В театр? На хороший спектакль билеты надо покупать заранее, и не покупать, доставать с боем. В ресторан? Зверское повышение цен помогло ненадолго: по-прежнему томятся у дверей покорные очереди. Бары? Их заполонили наши подросшие дети, которым тоже податься некуда. А ведь тянутся еще новогодние праздники — в этом году целых три дня, с субботой и воскресеньем, — да и Дашиных вкусов Валерий пока не знает.
На всякий случай Даша надела любимое вязаное платье — наверняка ведь зайдут куда-нибудь после кино, может, потому и пригласил на дневной сеанс? Галя с интересом смотрела на мать.
— Мам, подвить?
— Давай, только быстро.
Галя, как и положено профессионалу, поплевала на щипцы, опробовала их на газете, усадила мать за стол, велела не двигаться и, бесцеремонно поворачивая отданную ей в распоряжение Дашину голову, подвила лежащие легкими волнами пряди. Красиво это у нее получалось. Наверное, потому, что рисует, или просто — новое поколение: как-то больше у них вкуса, желания и умения украсить себя. Галя, даже поссорившись с матерью, упрямо играя в молчанку, шипит возмущенно в соседней комнате:
— Бабушка, скажи ей, синий свитер сюда совсем не идет!
А в Дашиной юности чуть ли не позором считалось заниматься собственной внешностью…
Валерий стоял на углу. «Как мальчишка!»— прыснула Даша и, откинув капюшон с белой опушкой, ощущая запах своих духов, быстро пошла к нему по юному новогоднему снегу. Он шагнул, сдержанно улыбаясь, навстречу, и она снова увидела, какой он интересный и строгий, как непохож на безалаберных ее друзей. Галка сказала бы: «Ух ты, какой взрослый!»— хотя друзья матери ненамного моложе. Света, прощаясь, шепнула как-то даже испуганно: «Солидный, Даш, малый, не дрейфь…»