– Страшно было тогда, в погребе? Когда фриц в дом пришел?
Настя задумалась.
– Нет, – ответила она. – Было что-то другое. Не страх. Очень похоже на…
– Злобу? – хитро улыбнулась Ягарья.
– Да, – неуверенно ответила Анастасия. – Я раньше не испытывала такого чувства.
– Очень важно научиться совладать с ним, иначе пиши пропало.
– Как было у Шуры? – спросила Настя.
– Ты была там, я знаю… Я не видела, но я чувствовала тебя. Да, как у Шуры. Тому парню итак было не жить. Но не ее руками, не ее… А ее охватили злоба и ненависть. Они у каждого из нас лежат на дне души, но надо учиться не выпускать их.
– А если они будут необходимы? Если без них никак?
– Всегда есть выход. И делаем его мы. Мы и без того можем куда больше простых людей. Но именно из-за злых поступков тех, кто был до нас, люди нас и боятся, ведьмами называют. – Она рассмеялась. – С одной стороны это очень хорошо! Живем мы свободно. Ни от кого не зависим. Но этому не бывать вечно. Времена меняются. Старые обычаи уходят. Война закончится, а она закончится, и тогда все будет иначе. Мы не сможем прятаться долго.
– Ты это знаешь точно или догадываешься? – спросила Настя.
– И то, и другое, – ответила Ягарья, глядя в глаза девушке. – Почти пришли. Глупо будет, если мы просто возьмем и выйдем посреди улицы.
– Мы даже не обсудили, как именно нам попасть в Гобики и забрать детей.
– То, что мы, не договариваясь, оделись одинаково, – сказала Павловна, – говорит о том, что мы обе примерно представляем, как это будет происходить. Положись на волю Божью, на мой подвешенный язык да на свои красивые глазки, – она подмигнула Насте. Настя заулыбалась в ответ. – Только помни, Настасья Петровна, случись что со мной – беги! Спасай себя и ребятишек. Я разберусь, а коли не разберусь – спасать меня не надо. Там уже каждый сам по себе, уяснила?
Настя не ответила ничего, только кивнула.
Уже стемнело. Они подошли вплотную к деревне. Крайний дом пустовал, и он такой был не один.
Крадучись, словно воры, две женщины вошли в Гобики. Откуда-то донеслась немецкая речь, а затем громкий смех.
– Как мы узнаем, где дети? – шепотом спросила Настя. Ягарья посмотрела на нее.
– Милочка, – сказала она, – я не только глазками стрелять умею. Уж, думаю, детскую душонку учуять смогу. Но пока только нехристей поганых чую.
Несколько десятков метров они прошагали за домами, прислушиваясь к зимнему вечеру. Наконец они дошли до того дома, в котором шумели немцы.
– Пьют, – шепнула Ягарья, издали заглядывая в окно, – пьют, а это плохо. С дуру пальнут и не заметят.
Вдруг она резко повернула голову вправо.
– Там девчушка, лет пяти, – сказала Ягарья, – а с ней сестренка… не такая мелкая, но и не взрослая. Они не одни. И им холодно.
– Идем? – спросила тихо Настя.
– Нет. Они ближе всех к краю деревни. Заберем их, когда будем уходить.
Раздался скрип открывающейся двери, кто-то вышел из дома. Высокий худощавый мужчина обошел дом и пристроился у голой яблони. Пока струя журчала, растапливая под собой тоненький слой снега, а руки были заняты, контролируя процесс, из-за спины немца раздался женский голос:
– Herr, ich brauche deine Hilfe (Господин, мне нужна ваша помощь).
Обернувшись, пытаясь быстро застегнуть штаны, мужчина лет сорока, раскрыв рот от удивления, увидел две пары глаз, которые пристально смотрели на него. Движения пальцев, что застегивали ремень, стали медленными и неточными.
– Wie kann ich dir helfen, gnädige Frau? (Чем я могу вам помочь?) – спросил он.
– Bring uns zu den Häusern, in denen die Kinder noch übrig sind (Отведи нас в те дома, где еще остались дети), – теперь уже приказным тоном сказала Ягарья Павловна фон Майер.
– Wie du sagst (Как скажете), – ответил фриц и, продолжая борьбу с ремнем, двинулся вглубь деревни.
Через каждые два-три шага он оборачивался, чтобы взглянуть в глаза Павловны. Молодая красивая девушка, что шла рядом с ней, не вызывала у него такого интереса.
– Hast du viele in diesem Dorf getötet? (Многих вы убили в этой деревне?) – спросила Ягарья.
– Nein, Frau, nur diejenigen, die gegen uns gegangen sind. Solange es Rinder gibt, brauchen wir jemanden, der sich um ihn kümmert. Wir müssen die Kühe melken, wir müssen die Schweine schneiden. Deshalb macht es keinen Sinn, alle zu töten. (Нет, фрау, только тех, кто пошел против нас. Пока есть скот, нам надо, чтобы кто-то за ним ухаживал. Надо доить коров, надо резать свиней. Поэтому нет смысла убивать всех).
Настасья молчала. Она осматривалась по сторонам, но ничего не видела кроме темных окон темной улицы. Она знала – фрица, который вышел по нужде из дома, скоро кинутся. Надо спешить. Но Павловна не подгоняла.
– Hier (Сюда), – сказал немец и подошел к двери одного из немногочисленных домов.
– Öffne die Tür, – Ягарья сказала ему, чтобы он открыл дверь. Мужчина толкнул ее, но та не поддалась.