«Жди, – кричит, – я тебя спасу!»
И тихо стало.
Я со страху-то и зажмурилась, заячья душа.
А протерла зенки – и вижу: стою я на перекрестке туманном. Вдали замок высится страшный.
– Все, доигралась, Зельда, – говорю сама себе. – Колдуна обидела, выпнул он тебя в царство далекое, в мир диковинный…
А слезки сами из глаз капают…
Да только Зельда, Айкина внучка, нигде не пропадет. Это в крови у нас. Марка, душа ростовщическая, и та любому колдуну нос утрет.
Так что поплакала я, повыла на судьбу свою злую… Да и собираться в путь стала. Юбку серую поверх красной одела, платок неприметною стороной вывернула, монисто убрала с глаз долой – и в путь.
Может, еще колдуна найду, чтоб он мне пинка до дому отвесил…
Хоть и чудилось, что замок близехонько, однако ж, кабы я дорогу не спрямила старинным ведовским способом, идти бы мне до него целый день, до самого заката.
А места кругом были красоты неописуемой.
Как туман утренний спал, вышло солнышко ясное – я и онемела. По обеим сторонам тракта пыльного – поле раскинулось. И каких там трав да цветов не было! Тут тебе и лисохвост сиреневой и желтою пыльцой рассыпается, и кошачья гривка на ветру мотается, и колосок душистый, и тимофеевка, и мятлик… А цветы! То купальницу глаз из разнотравья выхватит, то ромашку полевую иль лекарственную, то горечавку, а там, на пригорке, глядь – васильки качаются, приветствуют.
Оглянулась я вокруг – никого. Да как завизжу радостно! И бегом в поле. А сердечко часто-часто колотится от счастья, как только в отрочестве бывало. Ну, тогда и небо синей казалось, и солнце – ярче, и вода родниковая слаще.
От запаха медового голова закружилась, песня в груди, как птица, забилась. А птицу-то вольную как на свободу не выпустить?
После городов душных, лиц злых да угрюмых – сказкой мне это поле показалось. Но тут в голову мою дурную запоздалая мысль стукнула: разве ж стал бы осерчавший колдун бабку противную в сказку отправлять, где молочная река, кисельные берега да все люди добрые?
Ох, видать, мир этот только с виду хорош… Знать бы, чего он гостье незваной уготовил. Подсказать, куда идти – и то некому…
Верно бабуля моя говорила – на родной стороне и овраг поможет, от врагов сбережет, а на чужой – и поляна лесная болотом обернется.
Подумала я, поклонилась полю и так молвила:
– Благодарствую тебе, поле-полюшко! Цветам твоим глаз радуется, от запаха сладкого – на душе светлей делается. Не обессудь, позволь совета просить: как среди чужих за свою сойти? Как от беды уберечься? Как мне домой воротиться? Посоветуй, не откажи! В благодарность – прими подарок от меня!
Сказала – и бросила через плечо монисто свое драгоценное. Оглянулась – а оно в землю, как в воду ушло.
Принят подарок.
И тут же – будто в ухо кто шепнул: 'Нарви цветов побольше – и ступай в город'.
Сразу с сердца будто камень свалился. Раз уж земля меня родной признала да дороги – считай, полдела сделано.
Всяко не пропаду теперь.
Бабка Йожка Афина
С застежкой мы с горем пополам, справились. Хоть я и почувствовала, что не хочет вампир руки свои от меня убирать, но он себя пересилил.
– Ступай к костру. Котелок захвати. Я скоро приду.
Я прошла выше по течению, где вода бежала чистая да прозрачная, набрала полный котелок и пошла, оставляя вампира принимать холодный душ. Душ – не душ, но охладиться ему явно не помешает. А я что? Я не виновата, что на вампирское обаяние нашим, бабко-йошкинским, приворотом отвечаю автоматически.
На стоянке уже догорали дрова, по серым углям бегали сине-желтые язычки пламени. Самое время котелок подвесить, чтоб чай-кофе заварить. Что я и сделала. Ребенок-вампиренок на бревне сидит, на меня во все глаза глядит, никак не может поверить, что я не горгулья.
– Привет, – говорю. – Что, не признал?
– Неа, а где твоя серая шкура? Ты ее под камнем спрятала?
Ну вот, местных сказок я не знаю, может, ему мамка в детстве что рассказывала, вроде как про нашу царевну-лягушку. И что теперь делать? Врать я детям не люблю. Поэтому честно отвечаю:
– Не было никакой серой шкурки, пепел это был от пожара, я вся и перемазалась, а потом под дождь попала.
– Мы видели дым. А что горело-то?
– Сосна. Я дракона подбить хотела, а он мой снаряд хвостом отфутболил, и прямо на сосну. Футболист хренов! А мою подругу к себе утащил. Когда вы меня подстрелили, я как раз ее выручать летела. А теперь уже и не знаю, в какую сторону…
Смотрю, у ребенка глаза еще шире открылись.
– Дракон? Так он у нас один, а где он живет – тебе папа расскажет.
А вот и папа пожаловал. Встал против солнца, на меня поглядывает, крылья на просушку растопырил, а сам делает вид, что очень занят своей косой – какая-то железка в ней не так привязана. Знаем мы енти штучки – сами умеем глазки строить.
– Вы уже познакомились? Афина – мой сын Тимин. Тимин – это Афина Терраземская, она с нами поедет.
Мы с мальчиком друг другу кивнули, и тут до меня дошло, что без меня меня женили!
– С чего вы взяли, что я с вами поеду? У меня свои дела есть, неотложные. Мне к дракону надо, а потом на Лысую гору. Знаете, где это?
Надо было видеть, каким неприступным сразу стало лицо вампира-старшего! На меня как зыркнет, только что зубами не клацнул. А я на него честными глазами смотрю, да косу свою переплетаю. Только успела ленточку красную повязать, как вода в котелке закипела. Парнишка, словно почувствовал в воздухе бурю, тихонько встал и высыпал из мешочка крупу. Сразу по полянке запах аппетитный пошел, там не только крупа была, а еще и приправы да мясо сушенное, видать. Я, чтоб врага себе сразу не наживать, решила смягчить обстановку:
– А у меня тоже немного еды есть. Хотите? – и полезла в сумку. А там у меня… чего только не было: пирожки с картошкой, булочки с корицей – это я сама в дорогу пекла – и кобаска копченая, и балычок, огурчиков парочка, да помидор – фрукт заморский. Достаю я всего по паре, да на белую салфеточку и выкладываю. И ручкой так, мол, угощайтесь. К вашей каше только так пойдет. А сама увидала в стороне чайник закопченный и за водой ушла. Только далеко отойти мне не дали. Догнал, за руку схватил, к себе лицом повернул да в глаза смотрит.
– Откуда ты пришла? Одета не по нашему, по виду – вроде человек, а пахнешь, как цветок неведомый, – это он мыло мое лимонное унюхал, не иначе. – И мое обаяние на тебя не действует.
Тут мы промолчим и сделаем паузу. Зато мое действует, и еще как. Вот спасибо тебе, Прынцессочка, за науку! Без твоего приворотного заклинания меня бы уже давно пустили на колбасу.
– Издалека я, по ошибке в ваш мир попала, и есть у меня только один путь – дорогу домой искать. Поможешь мне – буду с тобой. Нет – улечу, только кофе попью, и улечу. Силой меня взять не пытайся – я ведьма, по-вашему, а по-нашему – потомственная баба Яга.
Чайник закопченный в руке приподнимаю и ему показываю. А сама пальцами щелк, щелк – и вся копоть с чайника вмиг слетела. Думаю, если не поверит, так этим чайником отбиваться буду.
Вампир поверил – руку отпустил, на шаг отошел и говорит:
– Хорошо. Я тебе помогу. Только сына к матери отведу.
– К его матери? – не сдержалась я, и что-то такое противное в груди перевернулось.
– Нет, к моей. Его мать, моя жена, умерла три года назад – горгульи напали.
– Прости, я не хотела бередить твою рану.
Он только вздохнул и забрал у меня чайник.
Лошадей оказалось только две. А я-то думала, почему меня Артим на своей лошади вез – на второй сидел Тимин, и висело такое количество переметных сумок, что никто больше там не помещался. Откуда же они едут, хотело бы я знать? Меня опять подсадили в седло, сам вампир устроился сзади, и мы тронулись. Крылья он убрал, сложил таким хитрым способом, что по спине только две полосы пролегли. Хороший способ, мне понравилось. А то меня все мучил вопрос – как с такими простынями за спиной спать? Ну, ладно, одному, а если с кем-то? Теперь ясно – проблем никаких. Полянку мы покинули сразу после завтрака. Тропинка, постепенно расширяясь, вывела нас к той речке, где я купалась, но выше по течению – там был брод. Лошади осторожно ступали по скользким булыжникам, непривычная к верховым прогулкам, судорожно вцепилась в рукав Артима, и отвернула лицо, чтобы не видеть, как вода омывает лошадиные ноги. Летать легче – честно вам скажу.