– Ох, горюшко ты мое, луковое! Я сама еще не знаю, на каком я свете – на том аль на этом? Да и знаем мы друг друга без году неделю, давай торопиться не будем, все еще может десять раз перемениться.
Кажись, я ему надежду подарила, вон, как глаза загорелись. Но я действительно запуталась, словно муха в паутине – мне подругу надо спасти, на горе Лысой побывать, да в мире моем, а там посмотрим.
Идем мы вниз – на мне платье то самое, зеленое, до пят, на шее тонкая ленточка черная, и медальон серебряный, от прабабки доставшийся. А в нем – прядь волос, с его головы тишком срезанная, он и не заметил, спал, любовью утомленный. Нет, не для приворота или какого другого дела, просто для меня. Чтоб, ежели расстанемся мы – мало ли как судьба повернет – осталась у меня хоть частица его маленькая.
Как в обеденный зал вошли, все встали и поклонились. Была я уже тут – только с другой стороны, подавальщицей. За главным столом – сюрприз, сюрприз – только три места – для короля, его матушки да невестушки. Уже, значится, все роли разыграли, без нас распределили. А тридцать пар глаз – все, как один, красные, – за нами следят и гадают, что же мы делать-то будем. Я смотрю, для меня место рядом с Тимином оставлено. Руку свою из пальцев вампирских вырвала да с ребенком рядом села. На Артима глянула, подмигнула весело, он и упокоился, на главное место сел.
А я Тимку на ухо спрашиваю:
– А где друг-то твой?
– Так бабушка сказала, что животным за столом не место, он на террасе остался, меня ждет, – а сам грустный такой.
Ох, чувствую, придется мне с его бабушкой еще не раз по душам говорить.
Тут первое блюдо разносить начали да вино наливать. Тимину, как самому маленькому, крови налили. Я уже к этому привыкать начала – мало ли у кого какие пристрастия? Сама люблю стейк недожаренный, с кровушкой. Кто-то речь толкнул, что, мол, счастье нам привалило – принц наш дорогой вернулся, теперь все хорошо будет. И все сразу бокалами зазвенели, вилками загремели да челюстями задвигали.
А я голодная – сил нет. Мы с Артимом, хоть и недалеко сидим, но не рядом, только глазами иногда встречаемся, говорить нам не с руки. Хорошо еще, что меня за зверюшку неведомую не приняли и на самый дальний конец стола не посадили. Напротив меня молодой вампир сидит, и заметила я, что он все на невесту-без-места поглядывает. Ах, думаю, какая комбинация намечается!
Я на него раз-другой глянула, а он не ест, не пьет, только зубы сжал – нервничает. Я Тима в бок легонько толкнула и шепчу:
– Не знаешь, как зовут соседа нашего?
– Изамир Де Лох Тессет, барон Гриольский.
– Когда же ты успел все их имена наизусть выучить?
– А вчера, пока вас не было, бабушка меня заставила. Знаешь, какой список мне пришлось наизусть учить длинный?
– Бедненький! Но тут бабка твоя права – лучше сразу всех выучить, чем потом в именах путаться. Ты принц наследный, учись – тебе все это ой как в жизни пригодится!
– Афина, я понимаю, но так не хочется! – а сам на дверь поглядывает, а там морда драконья любопытная из-за шторки кружевной высунулась, на вампиров смотрит и облизывается. И такой у Тишки вид шкодный, что сразу понятно: напрасно они его за стол не пустили.
Я по сторонам поглядела, вижу, народ повеселел. Что люди, что вампиры, что свадьба, что поминки, все одинаково: всем поесть да выпить хочется. Лица вампирские, бледные, порозовели, речь громче стала, за столом все шумят, улыбаются. Я тоже насытилась, напилась, кураж поймала и решила – пора за дело приниматься. Ведьма я, или так, мимо шла?
Невеста бокальчик в пальчиках тоненьких крутит, раздумывает, пить иль не пить, а сама на Артима искоса поглядывает. Ой, не заработала бы ты, милая, косоглазие. Да ладно, помогу я тебе зрение сберечь – и бокальчик слегка подтолкнула. А в нем не вино, а кровушка. Она как заверещит! А бы тоже не обрадовалась, если бы мне в лиф стакан крови вылился, да от декольте до одного места протек. Она вскочила, все на нее смотрят и улыбками зубастыми сверкают. Только ради приличия вслух не ржут. Теперь мой выход: встала я, руками всплеснула, к ней подбегаю, за руку хватаю и за собой тащу, приговаривая:
– Ах, какое несчастье, ах, как платье-то ваше прекрасное жаль! Идемте, я вам помогу!
А она только воет, слезы по щекам текут, да в рот попадают. А не фиг его на моего мужика разевать!
Притащила я ее в комнату туалетную, заставила платье снять, а баба, когда голая да без мужика, а просто так, сразу половину своего гонора лишается. Короче, стала я ее платье застирывать и девицу-красу расспрашивать:
– Как зовут-то тебя, милая?
– Зена.. ууу…
– Чего… ууу?
– Де Урун. Графиня я, – она слезы по лицу размазывает, вместо того, чтоб умыться водой да кровь смыть – она же и нижнее белье все перемазала. Я ее платье отмыла уже, на спинку стула перекинула да магией высушила. А потом Зену, фу, блин, воинщу, за шею взяла и к умывальнику наклонила. Пока я ее мыла, волосы ее растрепались, да за мои пальцы зацепились. Я парочку и выдернула.
– Ой!
– Ах, извини, милая, это я случайно, – а сама волосики ее на палец намотала. Они мне для дела нужны.
Вытерла я ее, на стул посадила, прическу поправила, и стала она опять красавицей.
Тут двери в туалетную комнату распахнулись, и маманя Артимова влетает, а за ней служанка с другим платьем да бельем нижним. Меня сразу в сторону оттерли, да охать-ахать принялись, вокруг Зены скачут, раздевают, одевают, а она, как рыба: глаза выпучила да рот открывает, а сказать ничего не может. Пожалела я ее – не по своей воле девка-то невестой стала. Но с такой свекровью ей не справиться, молода еще слишком да безвольна, раз позволяет собой, как веретеном, крутить. Не боись, красавица, я тебя спасу!
А в обеденном зале уже все по углам разбрелись, тот, что мне нужен, стенку подпирает, грустит-печалится. Я к нему подошла, вроде мимо иду да спотыкаюсь. Он, как истинный джентльмен, меня за локоток подхватывает, а сам на меня не смотрит, а все в ту сторону, куда Зена ушла, глядит. Я с пальца ее волоски сняла, да на его косу накрутила. А сама приворот шепнула. Его поблагодарила, и пошла: мне еще надо Артима нейтрализовать – вон он, со своими министрами да генералами беседует.
Меня увидел – расцвел весь. Сразу за локоток схватил и на балкон потащил. А я иду да оглядываюсь. Вышла Зена и первым делом глазами с бароном встретилась. Есть контакт! Я от восторга аж подпрыгнула!
На балконе меня к груди прижали, но ненадолго, так – поцеловаться только и успели, когда морда драконья над нашими головами нависла.
– Тишенька, как ты тут? Не обижали ли тебя, накормили ли? – последнее я могла бы и не спрашивать, да и вопрос, почему его за стол не пустили, сразу отпал. Растет наш дракон не по дням, а по часам. Скоро в двери не протиснется, придется дворец ломать и проходы расширять. И тут осенила меня идея замечательная.
– Тишенька, а ты, случаем, не оборотень?
– Не знаю, – прогудел дракончик баском ломающимся, ну чисто подросток лет тринадцати. – Может, и оборотень. Я не пробовал.
И глаза у него синим пламенем загорелись. Я ему кричу:
– Стой! Дитя неразумное! Не при всем же честном народе превращаться да голышом бегать. Идем к нам, в спальню королевскую, одежду тебе сперва подберем.
А тут и Тимин из-под бабушкиной опеки вырвался да к нам присоединился. Я напоследок в зал заглянула – а там красотень: стоят мои голубки, воркуют, одна бабка недовольная, за столом сидит и кровушку пьет.
Бабка Йожка Прынцесса Вия
Ай! Повороты начались! А у меня в животе ощущение, что мы то ли на новом варианте американских горок мчим, то ли попали в нутро гигантского шланга от не менее огромного пылесоса. Маг меня уже даже крепко не держит, так, за шиворот немного. С чего они все взяли, что кошкам такое обращение нравится? А как по мне, так именно кошек спросить и забыли!
Ай! Ой! Оё-ёй! Атаний, где там твои драгоценности, показывай скорее, потом замаешься выбирать, над которым я сильнее ойкнула!