В какую-то минуту он начал понимать, что видит сон и снится ему недостроенный дом, как в нем он бежит по лестнице, спеша наверх.
Но происходящее во сне переменилось одно другим и Рамсес оказался на плоской крыше, откуда раскрылся чарующий вид на белоснежные охапки облаков. Остановившись, он принялся их с любопытством осматривать, пока не заметил на краю здания знакомый силуэт парня с синдромом Дауна. Тот сидел так же — спиной к нему, но теперь его ноги свисали вниз.
Рамсес побежал к нему, по пути громко ругаясь (удивительным образом сам не понимая, о чем и на каком языке говорит).
Когда он остановился рядом с парнем, между ними, как уверовал Рамсес, завязался спор и Рамсес, что-то возмущенно поясняя, начал размахивать руками. Хотя, парень сидел молча, лишь обратив на него дружелюбный взгляд. Он продолжал злиться сверху, а «собеседник» внимательно смотрел снизу и улыбался. Когда Рамсес, наконец-то, замолчал, уже ничего не мешало обратить взгляды друг на друга. Парень с синдромом «Дауна», явно не понимая, что от него хотят, широко улыбнувшись, посмотрел в глаза Рамсеса, пытаясь хотя бы в них отыскать то, о чем только что ему говорил он.
В отличие от сердитого Рамсеса, на лице парня не было ни злости, ни каких-либо признаков тревоги. Напротив, угадывалось счастье в глазах — они были наделены какой-то магической волей, обладая которой можно всегда и в целом только радоваться.
Определенно, Рамсес никогда с такими, как этот парень, не встречался. Он не был красив и выглядел обычно, как и многие с синдромом Дауна. Но в нем определенно было то, что невозможно приобрести, постигая жизнь в социуме. Этот парень был наделен природным естеством. Вроде бы такие же, как и у других, глаза, но они изобиловали открытостью. В них невозможно было увидеть лукавство. Они не знали, что такое подозрительность, предубеждение, и еще много чего, чем мы наполняем взгляд в процессе жизни. Глаза у парня были просты и обворожительны, как сама природа. И еще — его взгляд сохранился, как у младенца. И это, подумал Рамсес, было даровано ему, как самому непорочному среди живущих на Земле.
Рамсес почему-то и зачем-то поверил его взгляду. Распознав в парне другого человека, он завел с ним простой разговор, в котором Рамсеса перестало волновать прежнее, а начало интересовать иное и заговорил он на простом и понятном языке, в отличие от того, когда до этого ругался:
— Скажи, когда ты первый раз понял, что ты не такой, как мы?
— Когда я был маленьким, моей маме впервые сказал врач, что лучше меня сдать в детское специальное учреждение, потому что я не буду похож на людей.
— Почему же именно сдать?
— Врач говорил, я всегда буду ее мучить и никогда ничему не научусь, чтобы стать, как все.
— А мама?
— Она молчала.
— Согласилась?
— Когда я спросил у нее: я больше не смогу видеть тебя и папу? Мама заплакала.
— А ты?
Прежде чем ответить, собеседник помолчал.
— Я хочу, чтобы врач не говорил так никому.
— Ты говорил это врачу, когда вырос?
— Я постоянно говорю с ним, но он не отвечает мне. Возможно, потому, что я общаюсь с ним только во сне.
— А ты бы смог расстаться с мамой?
— Расставаться всегда тяжело.
— Мама любила тебя?
Этот вопрос снова заставил парня помолчать, прежде чем он ответил:
— Если что-то для тебя дорого и это родное, то расстаться завсегда тяжело.
— Почему ты здесь?
— Я люблю смотреть на солнце.
— Но на него невыносимо смотреть.
— Я смотрю на него через руки.
— Это как?
— В отличие от меня, ты можешь учиться, но ты так мало со многим знаком?
Рамсес задумался и подтвердил:
— Я, правда, не знаю, как смотреть на солнце.
— А я поворачиваю к солнцу ладони и после этого мы смотрим друг на друга.
— Солнце тоже смотрит на тебя?
— Сильнее, чем я. Я не могу взглядом так обласкивать теплом руки, когда смотрю на них со своей стороны, а солнце может.
— Но ты, как и я, не смотришь на солнце. Ты видишь только руки.
— Я вижу свет, а ты видишь только руки.
Рамсес взял время на размышление и молчал, а затем спросил:
— Зачем тебе это?
— Откуда свет, там и счастье.
Рамсес смотрел на парня, а он на него.
Парень застыл в ожидании. С появлением этого мгновения, Рамсесу показалось, что мысли у парня не были обращены к нему, и он лицезрит нечто большее, чем видит Рамсес в непосредственной близости.