Мы в молчании двинулись к выходу.
— Не забудь свою сумку! — бросил я, когда она прошла мимо.
Споткнувшись и чуть не упав лицом о столик, Эвери схватила сумку и прижала ее к себе. Ее мутный взгляд поднялся на меня.
— Дерьмо, — пробормотал я. — Ты напилась?
— Нет! — она смеялась.
Я досчитал до пяти.
Пытался удержаться от желания обложить ее матом так, чтобы она рыдала и проткнула меня своими каблуками, на которых едва стояла. Если она пьяна, я не могу просто отправить ее на все четыре стороны.
Я должен позаботиться о ней. Черт меня побери.
— Иди сюда. — Мой голос был грубым, но я нежно обхватил ее за талию и помог дойти до лифта.
Она прислонилась ко мне.
Не предполагал, что буду держать ее так или прижму еще ближе, когда она зевнула и положила голову мне на грудь.
— Я устала.
— Что ж, сейчас час ночи.
— Так поздно!
— Боже, неужели я тоже был таким в юности? — задался я вопросом скорее к самому себе.
Когда лифт опустился в лобби, ее тело тяжело упало на меня.
— Эй, где ты живешь? Вызову тебе машину. — Я немного потряс ее.
Она не шевелилась; более того, обхватила мою шею руками и издала чертовски приятный тихий звук, подобный мурчанию.
Ее дыхание обжигало шею, а тело обмякло.
— Мне положена чертова медаль за это, — прошептал я сам себе. Стараясь не разбудить, поднял ее на руки и пронес два квартала до своего дома.
К тому времени, как мы добрались до квартиры, она вовсю храпела и каждые несколько секунд шептала «Twinkie».
Мне нравилось думать, что именно я причина того, что во сне ее преследовало печенье. Потому что это была одна из последних вещей, о которых я упомянул до того, как она отключилась.
Она оказалась сильной маленькой штучкой, вцепившейся в меня, словно боялась, что я отпущу ее.
Прошло много времени с тех пор, как я позволял женщине вообще ко мне цепляться. Ее руки и ноги — единственные, обнимающие меня не во время секса на далеко обозримое будущее.
Одна лишь мысль о сексе с ней вызвала реакцию тела, тогда как дьявольски необходимо его бездействие. Как у медведя в спячке.
Не включая свет, я прошел в гостевую спальню и положил Эвери на кровать.
Я не должен заботиться о ней.
Не должен накрывать одеялом и проверять, есть ли на ночном столике вода.
Нет.
Она сама это сделает для себя.
Не я.
Я повел плечами, дошел до двери, но остановился и обернулся, увидев, как она улыбнулась во сне и издала тихий звук. Чертыхнувшись, я несколько раз постучался лбом о дверной косяк, но вернулся в комнату, откинул покрывала и накрыл ее, сняв перед этим туфли.
Я даже дошел до того, что принес из соседней ванной стакан воды и поставил возле нее.
Это было как-то неправильно, что она в моей квартире.
В одной из моих спален.
Понятия не имею почему.
Нахмурившись, я посмотрел на ее маленькое тело.
Сколько раз за последние десять лет я помогал ей попасть в дом родителей после ночи с друзьями? Учил, как справиться с похмельем? Или просто позволял спать, когда семья уезжала загород, а ей приходилось оставаться для тренировок по софтболу, чтобы не вылететь из команды.
Но воспоминания об одной ночи вообще никогда не должны возвращаться в мое сознание.
Никогда.
***
— Торн! — кричала Эвери, подходя к моему дому. На выходных я был дома и остался с родителями, которые по случайности жили через улицу от родителей Эвери. — Открывай!
— Шшш! — я открыл дверь и ухмыльнулся. — Малявка Эвери, так, так, так, какой сюрприз. Ты часто это делаешь? Приходишь домой к чужим мужчинам и просишь пригласить тебя войти?
Она ударила меня в плечо. В свои семнадцать она все еще была сплошные руки и ноги, но ее сила впечатляла.
— Я напугана, впусти меня.
Я толкнул дверь.
— Будь моим гостем, маленькая сестренка.
Она высунула язык и проскользнула в дом, а затем плюхнулась на диван, положив ноги на стол, и счастливо вздохнула.
— Прости, я одна все выходные и слышала какой-то шум.
Я кивнул.
— Наверняка убийца или грабитель. Похоже, они знают, когда девочки одни, как во всех этих страшных фильмах. Хорошо, что ты здесь.
— Сделай мне попкорн? — Ее улыбка была убийственной.
— Ты же понимаешь, что некоторые люди работают, чтобы жить, да? И нечасто могут отдохнуть.
Она вытерла воображаемую слезу.