Сердце никогда не станет прежним.
Потому что когда мы разомкнули объятия, то, могу поклясться, я видел, как она достала все еще бьющийся сосуд из моей груди и держала его в своих ладонях.
Без нее я чувствовал себя пустым.
А может и всегда таким был.
Момент разрушился, когда она разразилась слезами.
Я все еще был внутри нее.
А она плакала.
— Я сделал тебе больно? — я старался прозвучать заботливо, а не испуганно от мысли, что мог физически навредить ей.
В ответ она затрясла головой и заплакала сильнее. Слезы лились по щекам к опухшим губам, и, черт побери, знаю, что это ужасно, но могла ли она при этом выглядеть еще прекраснее?
— Эвери, ты должна мне помочь. Я не знаю, как все исправить, если ты не расскажешь, что случилось. — Я вытер слезы большими пальцами и подождал.
Она всхлипнула.
— Мне бы хотелось, чтобы ты прямо сейчас вел себя как придурок.
Да ладно, она реально думала, что я смогу снова оскорблять ее?
— Я все еще в тебе. У нас только что был секс, — медленно произнес я. Невероятный, крышесносный, который я до потери пульса хочу повторить снова. — И ты хочешь, чтобы я… обидел тебя?
Она быстро кивнула и ударила кулаком по матрацу.
— Дьявол, Торн! — ее глаза расширились. — Оскорби меня!
— Ты… эмм… — я кашлянул, — коротышка?
Эвери щелкнула меня по соску.
— Эй! — я шлепнул ее по руке. — Что за чертов посткоитальный ритуал?
Усмехнувшись, она пожала плечами.
— Просто мне нужно напоминание.
— Напоминание, — повторил я, — того, как причинить мне боль?
— Нет, — ее взгляд прояснился. — Что я ничем не отличаюсь.
— Забавная игра, малышка Эвери, правда, говорить загадками, а потом ударять меня каждый раз, когда я поступаю так, как ты просишь…
— Не важно, — она отмахнулась от меня. — Кстати, ты довольно тяжелый.
— Это называется мышцы, — я закатил глаза, вышел из нее и откинулся на перьевую подушку. Я засунул руки под голову, дабы удержаться от соблазна схватить ее снова и попросить о втором раунде.
Попросить.
С каких пор я вообще спрашиваю?
— Торн?
— М-м?
Эвери подобралась ко мне, положив голову на сгиб руки, а ладонь на грудь.
— Сделаешь мне одолжение?
— В зависимости от того, скажешь ли ты мне, почему плакала?
— Я девочка.
— Женщина, — поправил я. — Так о каком одолжении идет речь?
— Мы можем съесть стейки в постели?
— Вместо стола? — я не сдержал улыбку. — О, я понимаю, тебе нравится мясо в постели.
Подушка ударила меня по лицу, один раз, второй.
Смеясь, я схватил ее и запустил ей в голову.
Она ругнулась.
— ТОРН!
— Ага. Знаешь, сколько раз ты кричала мое имя во время…
Подушка меня заткнула, и я обнаружил, что меня душит соблазнительная лисичка, которая меньше пяти минут назад рыдала в моих объятиях.
Такой она мне нравилась больше.
— Пытаешься избить? — расхохотался я. — Прекрати так ерзать, если не хочешь оказаться привязанной к кровати, Эвери.
Ее глаза загорелись.
Я застонал.
— Что? — она повела плечом и бросила смущенный взгляд. — Готова поспорить, ты хорошо вяжешь узлы.
— Хм, может, сначала поедим стейки? — Я был почти готов молить о ее теле, когда она спрыгнула с кровати и схватила мою рубашку с пола.
— Согласна с такими условиями.
Я быстро избавился от презерватива и упаковки, надел трусы и заметил, как она уставилась на меня с отвисшей челюстью.
— Эвери? — я щелкнул пальцами перед ее носом. — Стейк?
Ее взгляд не отрывался от члена.
— Так бы и съела тебя. — А потом медленно подняла глаза и подмигнула. — Но сначала стейк.
— Дразнишься, — я потянулся к ней.
Она пожала плечами и выскочила из комнаты, оставляя меня слишком возбужденным и сбитым с толку. Для моего же чертова блага.
Глава 30
ЭВЕРИ
Будь нормальной. Не паникуй. Я же могу быть абсолютно нормальной после самого крышесносного секса в моей жизни. Разумеется, это значит не так уж много, учитывая мой единственный предыдущий провал, но история теперь в прошлом, а тело все еще горело от воспоминаний о его руках и моих бедрах, или о его рте.
Этом.
Рте.
Я глубоко вдохнула и прижалась телом к кухонной раковине. Все, что мне необходимо, это воздух, лишь глоток воздуха и станет лучше.
Воздух и стейк.
В такой последовательности.
Дзынькнула микроволновка.
Но, когда я обернулась, чтобы пойти за едой, там уже был Лукас, доставший одну тарелку для нас двоих — практически голых.