Он выругался и поцеловал меня в макушку. Почему находиться в его объятиях казалось таким правильным? Это чувствовалось, как будто навсегда. И все же, когда Брук устроила свою тираду…
Он ничего не сказал.
— Скажи мне правду, Торн, — прошептала я. — Ты отменил все свои встречи?
Он перестал гладить мою спину.
— Лукас Торн, — я прошептала его имя как все остальные, с придыханием, и это меня оглушило.
Они называли его полным именем.
Потому что так это делают с теми, кто не достижим.
Вы возносите их на пьедестал, потому что только так можно справиться с неизбежным.
Если он был «Лукасом Торном», значит, логично, что со временем он устанет от меня.
Если он был просто «Лукасом» или «Торном», тогда он был человеком, реальным.
— Эвери, я еще не разговаривал с ними, но я так и сделаю, клянусь.
Я закрыла глаза, удерживая злые слезы.
— Ты не разговаривал с ними… еще?
— Эвери, — он вздохнул. — Посмотри на меня.
Я отстранилась, боясь того, что увижу в его глазах. Но они были как ясный день. Никакой растерянности или вины, которых я ожидала от Лукаса: он всегда был твердым, неспособным что-то чувствовать к одному человеку.
— Я хочу тебя. Только тебя.
— Ладно. — Мысли перепутались. — А мысль быть со мной и только со мной, без всяких Понедельников и Пятниц, это тебя не пугает?
Он. Ничего. Не сказал.
— Думаю, ответ я получила, — я кивнула, — Я только… Можешь сказать родителям, что я приболела? Я поймаю такси с Остин, так что тебе не придется отвозить меня.
— Дьявол! — Лукас схватил меня за плечи, его пальцы впились в кожу. — Ты предпочитаешь ложь? Конечно, я боюсь. Я никогда этого прежде не делал! Ты не можешь судить о нашем будущем по моему прошлому!
— Но в прошлом есть такие вещи… Пока они остаются в прошлом, ты можешь двигаться дальше. Но ты, Лукас Торн, не двигаешься дальше. Ты застрял между своим прошлым и нашим будущим, а это не честно. По отношению к нам обоим.
— Я люблю тебя! — его хватка усилилась. — Эвери, я люблю тебя.
Мое сердце треснуло. Мог ли он знать, как тяжело это для меня? Быть в его руках. Уйти, когда все, чего мне хотелось, это прижаться к его губам и умолять говорить, что он любит меня, снова и снова?
Но когда ты кого-то любишь…
Ты позволяешь…
— Докажи, — я кивнула.
Он отпустил меня и развернулся на каблуках, резкие движения, не свойственные мужчине, который все делает с хищной грацией, в большинстве случаев пугающей.
— Это дерьмо, — он запустил пальцы в волосы. — Все это. Поверить не могу, что ты слушаешь Брук, — он шагал взад-вперед. — Эвери, я не знаю, как доказать это! Если бы знал, я бы сделал. Просто скажи, я не могу потерять тебя. — Его глаза наполнились слезами.
— Вот мои факты! — я подавила всхлип. — Ты причиняешь мне боль, даже не зная об этом. Твой моральный компас настолько перекошен, что ты даже не осознаешь, насколько ранишь меня!
— КАК, черт побери, я причиняю боль ТЕБЕ?
Говоря о боли, моя голова запульсировала. Спустя мгновение я протянула руку.
— Дай свой телефон.
Он сузил глаза.
— Зачем?
— Торн…
Выругавшись, он достал телефон и бросил его мне. Я поймала трубку обеими руками и включила экран.
Пятнадцать новых сообщений.
Все от разных девушек.
— Это, — я указала на экран, — это ранит.
— Эвери, я даже не отвечал.
— Я хочу, чтобы ты выбрал меня не потому, что я на тебя надавила, потому что знаю, ты будешь зол на меня за это. Я хочу, чтобы ты отбросил такую жизнь, потому что ты этого хочешь. А прямо сейчас все не так. Ты думаешь, что да, но так удобно иметь кого-то на стороне, на всякий случай. Я не могу сидеть дома, ждать, зная, что однажды от тебя будет пахнуть духами другой женщины. Я хочу всего тебя, не на день, не на пять, а навсегда.
Я кинула телефон ему в голову и вышла из комнаты.
И попала прямо в Третью Мировую войну в гостиной, увидев кричащую Остин, впечатляюще таскающую Брук за волосы. Дедушка Льюис хлопал в ладоши, словно тут происходило что-то наподобие деревенской джиги, а мама пыталась разнять Брук и Остин, пока Тэтч стоял рядом, выглядя виноватым и очень печальным, что не имело никакого смысла.
Я прошествовала к нему, ткнула в разорванную рубашку на груди и крикнула.
— Что, черт побери, ты творишь?
— Ничего, я…
Остин выпустила Брук.
— НИЧЕГО?
Он попятился.
— Остин, у нас свободные отношения, мы говорили об этом. Мы…
Вся в слезах, она так сильно ударила его по щеке, что мое лицо отдалось болью.
Тэтч выругался и схватился за щеку.