— Моя малышка, — прошептала Джейн, и в её голосе звучали благоговение и усталость.
Они отнесли плачущую малышку к столику в стороне. Её осмотрела другая акушерка, или врач, или кто-то ещё.
— Я хочу её видеть, — сказала Джейн, выгибая шею и стараясь следить за всем, что происходит.
Доктор поднял глаза поверх простыни.
— Тебе пока нужно не двигаться, Джейн.
— Вот и она, — медсестра вернулась и положила крошечный свёрток, запелёнатый в одеяло, рядом с лицом Джейн. — Эрик, ты можешь её подержать?
— Я?!
— У тебя всё получится, — настаивала она. — Просто просунь руку ей под шею, чтобы поддержать её голову, а другую — под её тело.
Сапёры, вероятно, испытывают такой же страх. О, чертовски осторожно, я взял на себя контроль над крошечным сердитым человеком. Её маленькое личико было ярко-красным, тёмные глаза обвиняющими.
— Всё в порядке, Ада, — сказала Джейн, и слёзы потекли по её лицу. — Мамочка здесь.
И вот так малыш перестал плакать.
— Как ты это сделала? — спросил я с удивлением.
— Она знает мой голос. Не так ли, детка?
— Ого, — свёрток в моих руках слегка покачнулся. Но больше ничего не произошло. — Ада, да?
— Конечно. Так звали мою бабушку.
— Ясно, то есть я не смогу убедить тебя насчёт Лунной Юниты? Последний шанс.
Джейн лишь устало улыбнулась.
— Ада, познакомься с Эриком. Эрик, это Ада.
— Ада, — вздохнул я и тоже улыбнулся. — Потрясающе.
Глава 7
— Она меня осуждает.
Джейн, откинувшаяся в изнеможении на больничную койку, только приподняла брови.
— И как именно она тебя осуждает?
— Взгляды, которые она на меня бросает, абсолютно осуждающие, — я нахмурился, глядя на ребёнка, лежащего у меня на руках.
Я качал её туда-сюда уже несколько часов. Оказалось, чем дольше я держал её, тем менее страшно становилось. Было глупо бояться чего-то такого крохотного. По крайней мере, так я твердил себе.
Сначала я боялся, что уроню её или наврежу ей каким-то образом. Мне пришлось напомнить себе, что это не первый раз, когда я держу в руках что-то хрупкое и драгоценное. На верхней полке «Дайв Бара» стояла бутылка коньяка, которая стоила больше, чем я сам, и я мог без раздумий прокрутить эту детку по запястью. Не то чтобы я крутил Аду.
— Для неё ты просто странная клякса, — сказала Джейн. — Она тебя почти не видит.
Должно быть так, если не считать...
— Возможно, я произвёл плохое первое впечатление. Кажется, я выругался. Возможно, именно поэтому я ей не нравлюсь.
— Ты ей очень нравишься. И я думаю, что она, вероятно, больше занята тем, что нужно приветствовать мир. Сомневаюсь, что она вообще думала о тебе, — Джейн тяжело вздохнула. — Они дали мне недостаточно обезболивающих для этого разговора. Знаешь ли, из меня только что вынули ребёнка. Почему мы вообще говорим о тебе?
— Я отвлекаю тебя. То, что звучит как нарциссизм, на самом деле является стратегической добротой, — я качнулся в сторону кровати. Аде нравилось, когда её укачивали, даже если я ей не нравился. — О чём бы ты хотела поговорить?
— Не знаю.
— У тебя болят швы? Хочешь, я позову медсестру?
— Нет, — ещё один вздох. — Я просто устала и чувствую себя дерьмово.
— Всё ещё расстроена «доставкой»? Я знаю, что всё пошло не по плану.
— Немного, но это глупо. Я имею в виду, что она красивый здоровый ребёнок.
— Джейн, тебе позволено чувствовать всё, что ты хочешь.
— Хм.
Думаю, она действительно разорвала все связи со своей прежней жизнью. Потому что она никому не позвонила, даже своим родителям. Я не мог не задаться вопросом, думала ли она вообще о биологическом отце Ады. Чувак многое упускал. Совершенно новая жизнь, в которую он внёс свой вклад, появилась на свет. А может быть, именно этого он и хотел. Идиот не знал, чего он лишается.
— Ты думала об этом, планировала всё это месяцами, а потом всё пошло наперекосяк, — сказал я. — Всё это было довольно страшно. Так что совершенно нормально, что тебе не нравится, как это произошло.
— Наверное, я думала, что к этому моменту я просто буду светиться материнством или что-то в этом роде, — она подняла руку, поглаживая малышку по щеке. — Она прекрасна.
— Да, она такая, — согласился я. — Осуждающая, как ад, но великолепные цыпочки всегда такие.
Джейн хихикнула и поморщилась.
— Ой. Не смеши меня.
— Я не пытался рассмешить тебя. Ты просто не уважаешь мои чувства, — я отвернулся, скрывая улыбку. Не думаю, что я когда-либо чувствовал такую усталость до самых костей, но при этом был таким бодрым. С другой стороны, у новоиспечённой матери темнели синяки под глазами, а лицо заливала бледность. Нехорошо. — Почему бы тебе не попытаться заснуть? Я разбужу тебя, если ты ей понадобишься.