Даже если Натали пронзит меня острыми носами своих туфель, я хочу снова увидеть Макса – хотя бы еще раз.
– Привет, Линди! Заходи.
Дверь мне открыла Натали. Перед этим я минут пять пялилась на подсвеченные цифры 910, набираясь храбрости, чтобы постучать. Что, если у нее пистолет? У всех американцев есть пистолеты. Может, она уже убила Макса и заманила меня под предлогом кардигана, чтобы тоже убить?
Но Натали улыбалась. Она даже поцеловала меня в щеку.
– У тебя найдется время выпить чашку чая? Я только что заварила «Эрл Грей».
– Здорово!
Никаких следов Макса. Дверь спальни плотно закрыта. Может, он уже мертв? Или привязан к стулу с кляпом во рту и выстукивает головой сигнал о помощи, используя азбуку Морзе?
– Макс принимает душ. Он просит прощения, что напугал тебя. Он думал, что это я.
– Что ты, все нормально.
О чем она говорит?
– Твой кардиган там, на диване.
– Спасибо. – Она бродила по номеру с молочником в руках. – Как тебе салон красоты?
– Замечательно.
Натали дала мне чашку из китайского фарфора, и я села на диван и тайком погладила пальцами обивку. Это было здесь. Я и Макс…
– Я хотела, чтобы мы остановились в «Сандерсоне», но Макс сказал, что там слишком маленькие комнаты. Мне сделали массаж, грязевую ванну, потом индийский массаж головы и педикюр. После индийского массажа я так расслабилась, чувствовала себя как воздушный шарик. Я могла бы долететь до Лос-Анджелеса без самолета. В мире со всем миром. Конечно, долго это не продлится.
– Нет, – согласилась я. – Не продлится.
– Как тебе мой педикюр?
Натали наклонилась, чтобы рассмотреть свои ноги, конечно, не сгибая коленей, балерины никогда не сгибают коленей.
– Потрясающе.
– Этот тон называется «Дэмсон», – серьезно объяснила она. – Как ты думаешь, ногти не очень темные?
– Нет. Очень мило.
– Гм. – Ее не интересовало мое мнение. – Я считаю, что тон темноват. Я ведь сказала этой девушке, что лак не должен быть фиолетового оттенка. Но, похоже, она пропустила мои слова мимо ушей. Или просто не поняла. А я была такой умиротворенной после индийского массажа, что не проследила за ней. Я ношу только осенние тона. Ничего пурпурного.
Теперь она ходила по комнате, рассматривая свои ногти под разным углом.
– Я решила, что оставлю так на пару дней, пока мы не приедем в Испанию. Но они доводят меня до истерики. Ты ведь понимаешь, что, когда что-то не идеально, с этим невозможно смириться?
– Да, я понимаю, – вяло согласилась я.
Черт! Если она так взбесилась из-за лака на ногах, что же будет, когда она узнает завтра из воскресной газеты о нас с Максом?
– Знаешь, у меня есть более светлый тон, который я могу использовать, чтобы приглушить это безобразие.
Натали открыла огромный серебристый чемодан – в таких «Роллинг стоунз» могли бы перевозить свои усилители, отправляясь в турне по миру, – и принялась рыться среди бутылок и тюбиков.
Я встала, чтобы заглянуть в чемодан, и заметила на кофейном столике фотографию Макса и Натали, которую я принесла для нее.
– Макс не забыл передать тебе снимок? – удивилась я.
Сама я совершенно забыла об этом.
– Ну да. Спасибо, что занесла его нам.
– Не за что, – быстро сказала я.
Это же идеальное алиби! Я приходила сюда, чтобы передать фотографию. Я рассматривала содержимое ее чемодана-косметички с громадным облегчением. Да здесь хватило бы товара на целый салон красоты: кондиционер для ресниц, скраб для кожи, бальзам для губ, лосьон для загара, лосьон для удаления загара, бальзам для волос, лак для волос, гель для загара, полный набор губной помады «Мак», дневной крем, ночной крем, защитный крем от солнца, крем для век, жидкость для удаления подводки для глаз, освежитель кожи, маска от морщин, витаминная маска, лосьон для тела, крем для рук, крем для ногтей и штук двадцать пузырьков с лаком для ногтей различных оттенков бежевого, разложенных по высоте в гнездах подставки, вырезанных специально по размеру пузырьков. Натали достала два пузырька, сравнила, выбрала один из них.
– Какое счастье! Я бы не смогла сегодня нормально спать, вспоминая о цвете моих ногтей.
Неожиданно наступила тишина: прекратился шум воды, доносившийся из ванной. Макс был всего лишь за дверью, голый и мокрый, а я пила «Эрл Грей», наблюдая, как Натали на диване красит ногти. Когда зазвонил телефон, она помахала пузырьком с лаком, говоря мне без слов: «Ты же видишь, я не могу ответить».