- Про кого рассказываешь? - спросил он.
- Да так, - ответил Марк, - один мой знакомый увлекается этой штукой - блюстрой. Это еще что, они нажрутся этой ерунды, такое вытворяют, он мне потом рассказывает, я просто валяюсь.
- Это не Ролан?
- Нет, это другой, ты его не знаешь. Ролан-то хоть работает, он и молодой еще, а эти два друга так, денег накопили и все, говорят, хватит, пожили, больше не будем обновляться, как умрем, так и умрем, деньги есть, будем, говорят, радоваться жизни.
- Тоже мне радость... - сказал Бернард.
- А сколько же им лет? - спросила Ирис.
- Я точно не знаю, - Марк принялся вспоминать. - Одному, кажется, около восьмидесяти что-то, ну и другому тоже где-то так - от восьмидесяти до ста. Они последний раз обновлялись лет двадцать назад, так что сейчас выглядят лет примерно на пятьдесят оба.
- Сто пятьдесят лет... - сказал в задумчивости Бернард. - Маловато... мне кажется, человеку нужно лет двести пятьдесят, триста, чтобы действительно прожить полную жизнь, а то и больше.
- Ну, Берни, тут все по-разному думают, - возразил Марк. - Многие вообще не обновляются, живут, как дала природа. И нормально, счастливо живут... в этом даже что-то есть, по-моему. Начинаешь дорожить жизнью что ли, временем... не отвлекаешься на всякие попутные мелочи.
- На мелочи может и не отвлекаешься, но и не успеваешь многого. Сто, сто десять лет - это мало... к тому же старость, в старости все намного сложнее и тяжелее.
- Да я не про то, конечно, не успеваешь, это понятно, да всего-то никогда не успеть, - говорил Марк и его маленькие, черные глазки блестели. - Я про другое. Я говорю, что жизнь совсем по-другому ощущаешь, когда знаешь, что через некоторое количество лет она закончится. Это у нас тетя Руна как-то в гостях была, сестра бабушкина, ей сто тридцать четыре, а биологических около девяноста, так вот она рассказывала, что по-настоящему они с мужем жить начали, только когда бросили обновляться. Говорит, каждому дню теперь радуюсь, солнце светит, дождик идет - все хорошо. А раньше, говорит, и не замечала ничего, работала - училась, училась - работала, бегала туда-сюда, ничего и не видела. Она мне тогда передала это свое ощущение, но у меня сейчас так не получится, я подзабыл уже.
- Да и так понятно, о чем ты, - с какою-то усталостью сказал Бернард, - я против этого всего не возражаю, когда прожил, когда много всего сделал, тогда, конечно, можно умирать, если больше цели нет никакой.
- Я понял, - сказал вдруг Марк, задрав брови, - ты рассматриваешь все с позиции какого-нибудь знаменитого, умного человека, ученого, например, который совершил множество открытий, которые в свою очередь, дав ответы на некоторые насущные вопросы, поставили перед наукой новые, ждущие своих открытий и ответов. Такому человеку, естественно, интересно жить и работать, и хоть совсем не умирай никогда. А обычным-то людям что делать? Интересно, думаешь, сто лет ходить на одну работу?
- Ну почему на одну, - возразил Бернард, - можно же переучиться, занятий тысячи.
- Тысячи, да, - Марк разгорячился и говорил уже, вовсю прыгая бровями, и даже один раз чуть не подавился, - но если человек не наделен мощным умом или, скажем, волей, чтобы развить свой ум, и всегда он на вторых ролях: не первооткрыватель, а лаборант, не президент, а заместитель? Что тогда ему? Интересно и ключом жизнь бьет, когда ты первый, когда все вокруг тебя вертится, а на вторых ролях все одно кем быть - скучно и завистно.
- Вы потише, ребят, расшумелись, - улыбаясь, сказала Ирис, посмотрев на Марка и Бернарда.
- Здесь тоже можно поспорить, - сказал Бернард негромко.
- Поспорить всегда можно, - так же негромко вставил Марк, улыбаясь.
- У каждого человека есть какой-то талант... - начал было Бернард.
- Ой, только не надо этой глупой пропаганды, - пренебрежительно сказал Марк и сделал такое кислое выражение, будто он только что заел половинку лимона столовой ложкой жареного лука. - Я не собираюсь даже говорить об этом... хотя нет, все-таки я скажу, - Ирис и Бернард засмеялись. - Лаконично, - добавил Марк, глядя на них с улыбкой, и продолжил: - Как мне представляется, есть люди талантливые, которые, как известно, талантливы во всем, и бесталанные, которые нигде и никакого дарования не имеют. А только безрезультатно ищут его, следуя этой внушенной нам идеалистической несуразице о том, что у каждого человека обязательно и непременно есть свой, какой-то уникальный талант.