- Я вроде читал, что они спокойные очень, - сказал Бернард.
- Да, невозмутимые, как стена.
Бернард залез в свою кабину, чтобы немного обжиться. Подставка, на которую он полулег, назвать это ложем можно было с очень большой натяжкой, оказалась на удивление очень удобной. Бернард даже начал подозревать, что ему вообще удобно в принципе, где бы он ни был и в каком положении не находился, просто он иногда об этом забывает.
Как только он расположился в каюте, положив руки на выдвинувшиеся подлокотники, то сразу же почувствовал тепло и легкое покалывание во всем теле. Одиок объяснил, что это началась подзарядка. Ощущение было довольно приятное, так что Бернарда вскоре потянуло в сон. Некоторое время он еще сопротивлялся этому, перекидываясь с Одом то словом, то каким-нибудь впечатлением на рифл, но приятная усталость и дремота неумолимо завладевали им, и наконец он полностью погрузился в поблескивающие сны, которые желало показать ему его новое, тускло поблескивающее тело.
Одиок вполне ожидал этого, ведь совсем недавно он сам прошел через этот самый первый, самый длинный и самый, наверное, интересный сон в жизни трайба, во время которого происходит наиболее масштабная перестройка нейронной структуры, вызывающая к жизни необычайные по сути и удивительные по красоте сны. В дальнейшем потребность во сне у трайбов становится все меньше и меньше, доходя, наконец, у самых старых и опытных до одного часа в неделю.
Чему-то усмехнувшись, Одиок прикрыл створку каюты Бернарда и залез в свою. Он до сих пор как-то не до конца верил во все, что с ним происходило. Это напоминало какой-то чрезвычайно реалистичный аттракцион наподобие комнаты страха, через которую нужно только пройти, не испугавшись, ну или все-таки испугавшись всех этих чудищ и монстров, но как только дойдешь до конца и выйдешь из нее, то все снова станет как обычно, как было. Останутся только впечатления и воспоминания. Вообще, Одиок, конечно, понимал, что все это по-настоящему и никакой не аттракцион, но настолько все это было невиданно, необычно и неожиданно, что его мозг просто отказывался верить в это до конца.
Каюты были оборудованы рифл-усилителями, так что, пока корабль не находился в материнской игле, можно было смотреть рифлвизионные программы с Марса или Земли. Будучи человеком, Одиок обычно смотрел кино или спортивные трансляции, но сейчас он почему-то вдруг стал к ним равнодушен. С какою-то даже жадностью он внимал центральным новостям, хотя раньше никогда не обращал на них внимания. Наверное, это помогало ему удерживать в голове те давешние, прежние его воспоминания, на которых он сейчас почему-то никак не мог сосредоточиться, - они вдруг как-то незаметно для него стали такими легкими и неуловимыми в ворохе других мыслей, что он уже даже и не был уверен, происходило ли все это на самом деле с ним или это полузабытый утренний сон.
Между тем атмосферно-орбитальный корабль Астролябия уже полностью вышел из нежной атмосферы Марса и теперь набирал скорость с ускорением 7 g. Примерно за час ему предстояло разогнаться до скорости в двести километров в секунду, а затем в режиме дрейфа проделать путь в двадцать миллионов километров за время почти равное земным суткам. Конечной точкой этого пути была станция телепортации Альфа, вращавшаяся вокруг Солнца по орбите, расположенной между Марсом и поясом астероидов. Там уже потихоньку начиналась подготовка предстоящего телепортирования.
Мимо каюты внизу прошел какой-то трайб и даже не взглянул на Одиока, скорее всего он его даже и не заметил, разговаривая с кем-нибудь на рифл, но Ода это почти взбесило. Из-за всей этой суматохи, вызванной подготовкой большой миссии, до него никому не было дела. Почти пол дня до этого, проспав свои первые одиннадцать часов, они с Гаретом слонялись по кораблю, встречая иногда очень занятых трайбов, которые довольно добродушно, впрочем, перебрасывались с ними парой слов и возвращались к своим делам. Но теперь и Гарет куда-то исчез, так что даже на рифл с ним связаться невозможно. Бернард еще дрыхнет тут под боком, а будить его, видите ли, нельзя. Одиок сам было попробовал уснуть, но сна, конечно же, не было ни в одном глазу.
Можно было еще поговорить со Стефаном, может быть у него нашлось бы какое-нибудь занятие, попроще и поинтереснее. Но как только Одиок подумал об этом, тут же появился и сам Стефан. Он остановился напротив своей каюты в нижнем ярусе, поднял голову и взглянул на Одиока, какое-то неловкое извинение было в этом взгляде, да и вообще во всей его фигуре в тот момент.