- Я подумаю об этом.
Неделя ушла у Астролябии, чтобы выйти на орбиту Кориона. За это время команда Марселя проанализировала данные на компьютере Герша и произвела корректировку плана операции. Было решено отказаться от работы в густонаселенном городе и перенести операцию в обсерваторию Фрокко, расположенную на одноименной горе.
В один из этих дней Одиок повстречал Бернарда сидящим на полу смотровой палубы. По человеческой привычке он прислонился спиной к телескопу и неотрывно смотрел куда-то вдаль, на заворожившую его звезду.
- Как жизнь, Бернард Кэмпбелл Трайб? - сказал Одиок, подойдя и усаживаясь рядом, на его лице была беззаботная улыбка.
- А разве мы живем? - ответил Бернард вопросом, медленно возвращаясь из глубины своих мыслей.
- По-твоему нет?
Бернард пожал плечами:
- Мне кажется, чем дольше я чувствую себя трайбом, тем меньше чувствую себя живым.
- Этого еще не хватало! Это что за настроение такое?!
- Нет, - улыбнулся Бернард, - ты не понял. Это интересное ощущение, в нем даже что-то есть.
- Хм, вон оно что. Кстати говоря, я тоже чувствую внутри себя какие-то изменения, но я еще сам не понимаю, что это, может быть что-то вроде твоего, - сказал Одиок. - Но то, что мы уже не люди, это можно сказать уверенно.
- Я только еще не могу определиться: я - нечто большее, чем живое, или все же нечто меньшее.
- Ну что значит большее или меньшее? Чем мы отличаемся от живых? Почти ничем. Даже состоим из одних и тех же элементов - углерод, кислород и водород. Третья сигнальная система, причем более совершенная. Я думаю, мы как минимум не хуже их. А вон и Гарет идет, сейчас он нам расскажет кто такие люди и где их место.
- Люди как раз на своем месте, - сказал Гарет, услышав слова Одиока. - Их дело жить на экзопланетах, плодиться, загаживать свое место обитания и так далее. А вот почему мы должны выполнять их задания и отчитываться перед какой-то там комиссией, я не понимаю. Почему среди трайбов нет женщин, почему у меня нет моего законного писюлька?! Где он?! Я же помню, когда-то он был вот здесь, - Гарет провел рукой по своей гладкой промежности, Одиок и Бернард засмеялись. - Почему мы не можем размножаться? Я считаю, это не правильно, это дискриминация. Даже больше, это просто унижение, - сказал Гарет и заулыбался, не выходя из своего привычного в последнее время образа шута. Прежние его задумчивость и замкнутость если и не исчезли совсем, то стали проявляться гораздо меньше, казалось, будто он разрешил какую-то свою внутреннюю проблему и теперь был свободен и легок.
- С этим надо что-то делать, - сказал Одиок.
- Определенно, - кивнул Гарет.
Бернард в последние дни все больше стал замечать, как сблизились за это недолгое время Одиок и Гарет, и как в то же время отдалился Одиок от него. Ведь раньше они были не разлей вода, даже на замену зубов ходили вместе. А что происходит сейчас, непонятно. Кто изменился, Одиок или сам Бернард?
- Самое противное, - сказал Одиок вдруг, - что мои родители там, на Земле, принимают за сына неизвестно кого, пока я здесь в тысяче парсек от них изучаю грязь из-под ногтей какого-то Герша.
- Да, это сложно принять, что кроме тебя есть еще кто-то такой же, как ты, твой клон... - сказал Бернард. - Вернее, это я - клон, клон самого себя, как это не глупо звучит.
- А у меня нет родителей, - сказал Гарет.
- Чем ты занимаешься на Земле? Или занимался, как нужно говорить, я не знаю? - спросил Бернард.
- Учился в... школе, пока не попал сюда, а сейчас не знаю, кто и чем там занимается.
Какое-то время они молчали, разглядывая изогнутую желтовато-серую туманность справа по борту. Позади корабля холодным светом била в глаза громадная Сибуна. Космический холод отнимал много энергии, и они чувствовали, как их внутреннее тепло постепенно угасает, съеживается. Скоро придется идти в каюты.
- Интересно у них тут получается, - сказал Одиок и посмотрел на своих собеседников. - Человек, который придумал самолет, в старости смог в качестве туриста слетать в космос на многоразовом космическом самолете. Ему семьдесят пять лет, он и сейчас жив еще.