Глава восьмая
Около двух недель после завершения миссии на Корионе заняли поиски пропавшей иглы. Вега прошла чуть в стороне от пути, который должна была совершить Эридана в рамках своей миссии, и наткнулась на нее неподалеку от двойной системы, состоящей из голубого гиганта и черной дыры, затягивавшей этого гиганта в свой аккреционный диск за светящийся радужными цветами хвост. А вокруг всего этого великолепия вращались три совершенно не похожие друг на друга планеты, словно три брата из сказки. Самая дальняя была газовым неотесанным гигантом, средняя ни так, ни эдак: чуть больше земли с непроницаемой красной атмосферой, а самая ближняя к звезде была чуть поменьше Марса, серого цвета и похоже совсем без атмосферы. Приплюснутая с одной стороны сферическая форма делала ее похожей на маленький лесной орешек. Именно рядом с этой планетой и находилась Эридана, вращаясь с ней по одной эллиптической орбите чуть позади. У планеты был крохотный каменный спутник - астероид, скорее всего захваченный гравитационным полем в далеком прошлом.
Игла производила впечатление покинутое и заброшенное, в течение двадцати четырех часов не отвечая на сообщения, не маневрируя и не подавая вообще никаких признаков жизни, которые мог бы подавать обитаемый космический корабль. При этом почти сразу же, как только Вега пересекла орбиту средней планеты, все трайбы почувствовали странные помехи в общении на рифл. Это было нечто вроде галлюцинаций или обрывков чужих мыслей, которые бесцеремонно и совершенно несуразно врывались в мысли слушателя вместе со словами и образами говорившего.
Предположительной причиной этого был источник сильных формионных волн, находившийся на этой невзрачной планете, к которой так и приклеилось название «Лесной орех». На ее южном, приплюснутом полюсе при пристальном изучении поверхности был обнаружен цилиндр с плоской верхушкой около двухсот километров в диаметре и пяти километров в высоту. По всем внешним признакам это был еще один антар, которые обнаруживались до этого только на обитаемых планетах глубоко под землей. Вероятнее всего, именно он и являлся источником формионных волн, но определить это достоверно не удалось из-за этих же самых формионных волн. Очевидно было лишь то, что источник этот был колоссальной мощности и ничего подобного ни у землян, ни у муаридов не планировалось еще даже в теории. Один из трайбов высказал идею, что это огромных размеров формионный реактор с открытым контуром, но на вопрос: «зачем он тут понадобился?» - что-то правдоподобное ответить не нашелся.
По исходе земных суток, в течение которых Вега двигалась параллельно Эридане по внешней, несколько удаленной орбите, наблюдая за кораблем и планетой, было решено отправить две разведывательные группы: одну на Эридану, другую на саму планету. Отстраненную команду Марселя, чтобы те не скучали, Анджей откомандировал на каменный спутник планеты. Гарет сначала подумал, что это шутка и рассмеялся, но потом осекся и с хмурым выражением стал возмущаться, что нет, мол, на этой планете никакой жизни и при всем желании там никто не умрет от сердечного приступа, а у трайбов уж и тем более сердца нет... продолжалось, впрочем, это ворчание не долго.
- С этим и один трайб справился бы... - собирая кое-какие пожитки для взятия пробы грунта и прочей веселухи, сказал Одиок. - А из-за этих помех даже не охота следить за тем, что они там будут делать и видеть.
- У тебя много помех? - спросил Бернард.
- Очень. В особенности меня преследует жареная рождественская индейка, которую я когда-то видел в кино. Она появляется совершенно внезапно, подмигивает мне глазницей без глаза и исчезает. Сначала это было смешно даже, а сейчас уже как-то мороз по коже, если можно так сказать. Надеюсь, когда мы уберемся отсюда, она тоже оставит меня в покое.
- А тебе что мерещится, Берни? - спросил Гарет.
- Море... - ответил Бернард, - в котором плавают апельсины, много апельсинов. Ну и еще много всякой всячины вижу, но море мне вот запомнилось. Спокойное зеленовато-синее море, чистое небо и куча рассыпанных в море апельсинов. Мне даже нравится.
- А мне вот всё старухи какие-то мерещатся, - сказал Гарет с досадой. - А еще чей-то разговор, каких-то умалишенных, обзываются друг на друга дурачками и смеются непонятно над чем, и смех еще такой... точно мурашки по коже. Везет тебе с твоими апельсинами...
Бернард слушал рифл Гарета и вдруг, загородив его, перед ним возник образ непонятного существа, наподобие человека, только очень волосатого, но волосы эти были мягкие и лоснящиеся, да и само существо было грациозно и мягко ступало в зеленовато-сумрачной дымке леса. В руках у него был зонтик, распустив его вниз, оно наступило в него обеими ногами, зонтик сложился, и все исчезло, а заслоненный Гарет возник вновь.