- Бьюсь об заклад, что на Эридане такая же картина, - сказал Одиок.
И действительно, когда через два дня они добрались на ксилокопе до Эриданы, там им открылась та же точь-в-точь картина, только трайбы, не находившиеся в момент помутнения их рассудка в каютах, уже не подавали признаков жизни, если можно так выразится. Запас энергии у них закончился, и они являли собой просто груду нейронного нановолокна, но такая их смерть была обратима. После помещения в каюты они вновь ожили, но сознание к ним не вернулось.
«Почему же с нами такого не происходит», - задавались все в команде Марселя вопросом, но не могли найти ответа, кроме логичного вывода о том, что с этим наверняка связано их пребывание на астероиде. Одлот высказал предположение, что их нейронная структура стала жесткой и теперь, по его мнению, у них могут возникнуть проблемы с запоминанием новой информации.
- Отлично, - сказал Гарет, - зато я никогда не забуду, как меня зовут.
Перебравшись на Астролябию, после недолгого совещания они отправились к планете и вышли на орбиту вокруг нее. Тут же на орбите была и застывшая в безмолвии Буссоль, на ее борту обнаружилось то же безрадостное зрелище, что и на обеих иглах. Сажать саму Астролябию они не решились. Марсель, Стефан и Одлот высадились на ксилокопе, новички остались на Астролябии наблюдать за всем их глазами через рифл.
Крыло с Эриданы находилось вблизи приплюснутого южного полюса планеты, где из земли точно гигантская металическая таблетка поднималось цилиндрическое тело антара. Туда Марсель и направил ксилокоп. Еще на подлете вблизи отвесного и гладкого края антара они увидели картину словно из исторических хроник о древних сражениях. В совершенно несуразных позах безжизненные темные фигуры распластались на земле, будто на еще не остывшем поле боя. Крыло стояло посреди всего этого, как старинные танк или фрегат, оставляемые по ненадобности или в спешке отступления.
- Первый действующий Антар! - с непривычным оживлением говорил Одлот, ходя на задних ногах вблизи поблескивающей поверхности возвышавшегося над ним цилиндра, стена которого с такого близкого расстояния казалась почти плоской. Зрелище это было совершенно сюрреалистическое: похожее на большую свинку темное существо из нановолокна перед возвышающейся над ним в самый космос абсолютно гладкой стеной и бездонное звездное небо со всех сторон.
- И обнаружен он не на обитаемой планете, - продолжал Одлот, - как это было до этого, а на совершенно безжизненной! И на самой поверхности! Это потрясающее открытие. Оно может вообще перевернуть все представление о роли антаров... хотя, собственно, у нас и нет никакого особенного представления, зачем же они нужны... но в любом случае мы можем продвинуться в этом направлении.
- А что же он делает? - спросил Стефан.
- Не знаю точно, но можно с большой уверенностью говорить, что он работает, а вот как и зачем, это сложно сказать без специального оборудования и исследований. Но все это не за горами. И думаю этот астероид, на котором мы побывали, играет в его работе далеко не последнюю роль.
- Пока еще одна загадка вселенной ждет своего разрешения, давайте примемся за работу, - сказал Марсель и взвалил на себя застывшее тело одного из трайбов.
Они перенесли их всех на «Викторию» - крыло с Эриданы, - и вывели ее на орбиту, после чего направились к самой игле. В то же время Буссоль, управляемая Бернардом, и Астролябия под предводительством Гарета и Одиока полетели к Веге. А уже через тридцать часов две «иглы», каждая с тремя членами экипажа в сознании, легли на курс к Земле.
Трехнедельный путь их завершился выходом из подпространства на орбите Юпитера, после чего началось торможение. Когда скорость достаточно упала и стала возможной связь, пришло сообщение с Земли, что всем иглам нужно собраться на орбите позади Марса в половине астрономической единице от него. Узнав это, Гарет, и без того беспрестанно впадавший все время полета в какую-то прострацию, совершенно потерял связь с реальностью и почти не разговаривал ни с Бернардом, ни с Одиоком. Иногда, правда, он как будто бы возвращался, все тот же прежний весельчак Гарет, но получалось это у него все равно как-то натужено, исподволь, словно он стыдился чего-то или был очень занят.
Наконец, когда терпение Бернарда и Одиока было на пределе, он не выдержал и, возникнув у них в воображении с покаянным видом, рассказал следующее.
- Мне, может быть, уже давно нужно было рассказать об этом, с самого начала, но я думал, что уже все исправил, но тут вышла вот эта закавыка с Бернардом, хотя ты тут не причем, Берни, знай это... Кто же знал, что так получится. В общем, по моему образу и подобию сделали трайба не просто так, у всего этого была одна определенная цель...