Вроде бы и не было в этом ничего особенного, просто еще одно лицо, но Одиок почему-то за него ухватился и стал хвататься каждый раз, когда оно с одним и тем же беззаботно-металлическим выражением проносилось мимо. Что-то в нем все-таки было. Какое-то смешанное с детским выражением отрешенное и безропотное спокойствие, которое бывает у старых мудрецов, проживших жизнь в беспрерывных наблюдениях и размышлениях, одновременно бесценных и никому не нужных.
Потихоньку, оборот за оборотом, словно останавливая гигантский маховик своей памяти, Одиок выцепил этого робота из круговорота. Шарнирные руки с неуклюжими пальцами, ноги в виде труб, квадратные голова и туловище, подернутые ржавчиной в местах, где давно отвалились кусочки грязновато-синей краски, огоньки глаз, изображавшие эмоции переливами цветов, бренчащий и звякающий голос и истертый неопределенного цвета кругляшек на плоской макушке.
- Привет, Од, - сказал робот, работая своими железными связками.
- Привет. А как тебя зовут?
- Эрни.
- Откуда ты меня знаешь?
- Я знавал много людей. О тебе я узнал, когда работал лампой у твоего деда.
- Ты работал лампой? - спросил Одиок с недоверием и потом добавил еще, словно про себя: - У моего деда...
- Да, он любил всякие необычные штуки. Он нашел меня в темном, паукастом и, самое плохое, влажном чулане у одного своего друга, где я в старой куртке и бейсболке простоял двадцать восемь септиллионов тактов моего кварцевого генератора. Именно в этом чулане у меня и появилась ржавчина, но когда твой дед принес меня домой, то отмыл, почистил и смазал, так что я стал почти как новый. Потом он дал мне в одну руку лампочку, а в другую абажур. Двадцать четыре года я простоял вот так, с лампочкой в руках, не произнося ни слова и освещая каждодневную человеческую жизнь, слушая разговоры, скандалы и примирения. Мне нравилась эта работа.
- У тебя были еще какие-нибудь работы?
- У меня было много работ, - отвечал Эрни. - Сначала меня сделали для развлечений... это было так давно. Насколько я понял тогда, я сделан похожим на одного робота из какого-то старинного детского мультика. Сам я до сих пор так и не увидел этого мультика. Еще я умею спасать детей, этому меня тоже научили на всякий случай, но об этом мало кто знает, потому что я никогда никого не спасал. Десять лет я работал в парке аттракционов, зазывая детей покататься на горках, фотографируясь с ними и обнимая их. Это была моя самая любимая работа. Но потом меня заменили на другого робота, точно такого же, только нового. А меня отправили на склад, где я долго стоял, пока меня не отправили на свалку сортировать мусор. На этой работе я видел очень много интересных вещей, которые выкидывали или теряли люди. Большинство вещей я не понимал и не знал, зачем они нужны, но я их сортировал, находил похожие и складывал вместе, мне нравилось и это.
На свалке меня нашел какой-то молодой человек, купил, отмыл и покрасил в красный цвет, после чего отнес на улицу, повесил на пупок такой же красный ящик с газетами, и научил меня, как продавать газеты. Все это называлось «креатив». Я стоял так днем и ночью, этот человек больше ко мне не приходил. Никто меня не смазывал и не следил за мной, но люди всегда улыбались, покупая у меня газеты, и часто благодарили. От уличной пыли и дождей сначала у меня перестали работать ноги, хорошо, что они мне были и не очень-то нужны, но когда сломалась правая рука, мне пришлось делать все левой. Один человек заметил это, осмотрел меня, причмокнул и ушел. Он пришел через неделю и смазал меня всего и всё снова задвигалось. А примерно через месяц он забрал меня к себе насовсем. Его звали Уолтер. Именно он и дал мне это имя - Эрни. Еще он сделал мне глаза, которые могут светить любым цветом радуги и голос. У него я присматривал за домом, обрезал кусты, водил гулять собаку. Потом у него появилась жена, а потом и дочь. Однажды она сидела на карусели, которую мы с Уолтером сделали для нее, а я ее крутил. И она все говорила: «Давай быстрей, Эрни! Еще быстрей!» А я крутил все быстрее и быстрее. Я не знаю как это случилось, виноват конечно я... я слишком быстро крутил, и она вылетела с карусели на каменную дорожку. Она очень сильно ушиблась и разбила локти, после этого хмурый Уолтер убрал меня в чулан, и больше обо мне не вспоминали, хотя я слышал несколько раз через стены, как Эмили плакала, спрашивая, где же Эрни, а ей отвечали, что Эрни ушел.