Ответа не последовало. Он лишь крепче сжал свои ладони.
— Отпусти меня! — прошипела я, стараясь держаться, несмотря на то, что моя воля слабела с каждой секундой.
Я попыталась освободиться от него, но он крепко удерживал руками мои плечи и яростно смотрел на меня. В его глазах пылал огонь, которого я никогда раньше не видела.
— Черт возьми, Софи, я с ума сходил от беспокойства. И искал тебя повсюду. — Тон его голоса сменился от гневного до печального, его здоровый глаз заблестел от влаги. — Я думал, что с тобой случилось что-то ужасное.
Нежность в его голосе мало чем могла помочь моему искалеченному сердцу. Обида была слишком глубока и успела зародить шквал сомнений в моей душе.
— Уходи, Роман. Я больше никогда не хочу тебя видеть. — Еще одна порция сердитых слез собралась в моих глазах.
— Софи, я не понимаю. Что происходит?
— Мне жаль, что я была недостаточно хороша для тебя.
Голос Романа повысился, и его брови изогнулись дугой.
— О чем ты говоришь?
— Почему ты не сказал мне, что увольняешь меня?
— Что???!!!
— Кендра показала мне мое уведомление.
— Кендра? Когда?
Я начала рассказывать о своей неожиданной встрече с Кендрой, мой голос дрожал. Пока Роман внимательно слушал, его лицо все больше мрачнело с каждым произнесенным мной словом. Я с трудом сдержалась, чтобы не сказать ему, как она меня назвала. К концу моего рассказа свежие слезы текли по моим щекам.
Голубой глаз Романа пылал гневом. Его хватка на моих плечах немного ослабла.
— Это чушь. Я никогда не просил ее составлять заявление об увольнении.
— Но на нем стояла твоя подпись, — пробормотала я, не уверенная, что могла верить ему, несмотря на то, что мой отец всегда говорил мне, что в каждой истории были две стороны.
Ноздри Романа раздувались от с трудом сдерживаемого гнева, а челюсти крепко сжаты.
— Эта гребаная сука подделала ее. — Он умоляюще посмотрел на меня. — Софи, ты должна мне поверить. Она извращенка. И жутко ревнует к тебе.
— Ревнует ко мне?
Выражение его лица смягчилось, он нежно провел ладонью по моим волосам, не сводя с меня взгляда.
— Ты должна это знать. Она неравнодушна ко мне. Я всегда нравился ей, но сам никогда не чувствовал к ней ничего особенного. В ту ночь, когда ты упала с лестницы, она была сильно пьяна и пыталась соблазнить меня.
В моей голове снова промелькнуло воспоминание о полураздетой Кендре, спускающейся по лестнице. И снова на первый план вышла возможность того, что она специально столкнула меня со ступенек. Теперь, понимая, как сильно она меня ненавидела, это казалось все более и более возможным. Меня одолевало искушение рассказать Роману о своих подозрениях, но я не решилась. Казалось, что сейчас не время и не место, к тому же у меня не было доказательств. А хитрая Кендра только отрицала бы это.
— Клянусь, — продолжил Роман, пока я переставила ногу, чтобы снять нагрузку с пульсирующей лодыжки. — Я бы вышвырнул ее из своего кабинета пинком под ее костлявую задницу, если бы не думал, что она могла из мести предъявить мне обвинение в сексуальном домогательстве.
Я начинала ему верить.
— Почему бы тебе не уволить ее?
Роман выдохнул с трудом.
— Мне бы хотелось, но не могу. Она владеет сорока девятью процентами компании. Я не могу позволить себе выкупить ее.
Наступило напряженное молчание. Роман первым нарушил его.
— Софи, пожалуйста, не верь ни единому ее слову. Я никогда не смогу тебя уволить. Ты нужна мне, как воздух, которым я дышу. Как вода, которую я пью. Ты вдохновляешь меня. Разжигаешь во мне огонь, который, как я думал, исчез навсегда. Если бы ты только знала, что я почувствовал, когда увидел тебя распростертой на полу после падения. Такой безжизненной. Свет внутри меня мерцал и гас, и я чувствовал, что снова проваливаюсь в черную дыру, которую больше никогда не хочу знать. Боже, Софи, не знаю, что бы я делал, если бы...
Его голос прервался, пока я обдумывала его слова. Он никогда не говорил мне, как много я для него значила. Меня так лелеяли и боготворили. Я была такой нужной. Мое сердце разрывалось от счастья. Или, может быть, это была любовь. Мои чувства представляли собой эмоциональный беспорядок. Я не могла перестать плакать. Роман смахивал их подушечками больших пальцев. Затем, большим пальцем, он приподнял мой подбородок.
— Эй, почему ты все еще плачешь?
Шмыгая носом, я поморгала залитыми слезами глазами и отвела взгляд.
— Она назвала меня шлюхой. — Мои губы дрожали. — Одной из твоих многих.
— Черт бы ее побрал! Посмотри на меня! — Медленно повернув голову, я встретила его взгляд. Он нежно обхватил мое лицо своими большими ладонями. — Моя милая Бабочка, ты совсем не такая. Ты самое чистое, самое целостное существо, которое я когда-либо встречал. Я никогда не смог бы воспользоваться тобой. Или причинить тебе боль, или оскорбить тебя так. Никогда!
На мой очередной всхлип он заключил меня в объятия. С костылем и всем остальным, просто сгреб меня в охапку, что наши тела плотно прижались друг к другу. Я растворилась в нем, чувствуя, как его тепло проникало сквозь мою кожу, согревая каждую клеточку моего тела, просачиваясь в каждую пору.
— Ты должна быть со мной, Бабочка, — прошептал он в мою шею. — Пойдем домой. Нам нужно работать.
Я молча кивнула и поправила костыль под мышкой.
— Оставь его, — приказал Роман. — Я — все, что тебе нужно.
Позволив ему обнять меня за плечи, я прижалась к нему.
И снова на свет вылупилась бабочка.
Глава 38
Роман
Все потихоньку возвращалось на круги своя, и, благодаря всеобщему энтузиазму, подготовка коллекции продвигалась семимильными шагами. Кендра не дала мне шанса разобраться с ней, снова уехав из города в поисках инвесторов — на этот раз в Европу. Она не скрывала, что компания находилась на грани краха, но когда дело касалось лично ее, та не жалела никаких средств. Первый класс, 5-звездочные отели и рестораны, удостоенные звездой Мишлен. Я оспаривал ее привычки тратить деньги, но она настаивала, что имидж — это все, и что мы не должны были выглядеть отчаянными в глазах потенциальных инвесторов. В конце концов, я согласился. Чем меньше мне приходилось иметь с ней дел, тем лучше, и у меня были более важные вещи, на которых стоило сосредоточиться. Моя коллекция. Если она оказалась бы именно такой, какой я надеялся, инвесторы сами приползли бы к нам, умоляя нас взять их деньги.