— Я в порядке. — Но, несмотря на спокойный кивок, я дрожала, и слезы текли по моим щекам.
— Ты не в порядке. Ты вся дрожишь. Иди сюда.
В следующий миг я оказалась в его крепких объятиях. В руках, которые спасали меня снова и снова, снова и снова. В руках, в которых мне было так хорошо. В руках, в которых я чувствовала себя такой желанной, защищенной и в безопасности. Такой любимой.
Роман нежно приподнял мой подбородок указательным пальцем, а другой рукой потянулся к салфетке для коктейлей на стойке. Он вытер мои щеки, а затем, промокнув салфеткой слезы, медленно обвел мои губы, словно очищая их. Избавляя меня от любых следов, оставленных этим подонком. Мои губы все еще были приоткрыты, я смотрела, как Херст мокнул кончик салфетки в свой нетронутый коктейль и повторил действие. Отбросив салфетку на стойку, он нежно провел указательным пальцем по моим губам. Медленно. Благоговейно. Затем опустил голову так близко к моему лицу, что я чувствовала его теплое дыхание на своих щеках.
— Никто не может прикасаться к этим губам. Они принадлежат только одному человеку. Мне.
Роман прижался лбом к моему лбу, его губы были так близко, что чуть-чуть и я могла бы почувствовать их вкус.
Меня словно парализовало. Горло сжалось так сильно, что я не могла вымолвить ни слова.
Поцелуй меня, Роман. Пожалуйста, поцелуй меня!
Мое сердце стучало в груди так громко, что я уверена, он мог услышать его.
Мои губы оставались приоткрытыми, я следила за ним, не мигая. На моем следующем горячем вдохе мой герой обхватил мое лицо ладонями, и, словно Роман мог читать мои мысли, словно услышал мою безмолвную мольбу, он накрыл мои губы своими прекрасными губами.
Боже мой! Роман Херст целовал меня. Я так долго этого хотела. Фантазировала и мечтала об этом. Но даже в самых смелых мечтах я не представляла, как это будет на самом деле. Меня никогда ни один мужчина так не целовал. Я не знала, что такие поцелуи существовали. Это поцелуй всех поцелуев. Если бы существовала такая вещь, как поцелуй от кутюр, это был бы он. Такой идеальный. Такой великолепный. Поцелуй, предназначенный для того, чтобы его увидел весь мир. За исключением того, что я не обращала внимания ни на кого вокруг нас. Были только он и я.
Его теплые, бархатные губы захватили мои, покусывали и посасывали, затем Роман проник своим языком в мой рот, и я почувствовала его вкус, поддалась его мятно-сладкой сущности. Его мастерству. Я не могла пошевелиться, пока он страстно скользил языком. А мои колени настолько ослабли, что мне пришлось ухватиться его за плечи для поддержки. Мой язык встретился с его языком, и через несколько ударов моего сердца они идеально синхронизировались, танцуя вместе, как будто танцевали так всегда. Кружились и кружились. Кружились и кружились. Маленькие стоны покидали мое горло, пока он держал меня в сладостном плену. Мне не хотелось, чтобы он меня отпускал. Не хотелось, чтобы этот поцелуй закончился. Он разрушил меня для всех других мужчин. Но мне не был нужен другой мужчина. Я хотела только его. Мы целовались до тех пор, пока оба не начали задыхаться, грудь тяжело вздымалась от переполнявшего меня желания. Между моими бедрами разлился жидкий жар. Наконец, он отстранился. Мы оба тяжело дышали. Пытались отдышаться. Обессиленная и мокрая, все, чего мне хотелось, — это большего.
— Господи, Бабочка, — благоговейно выдохнул он, его губы были так близко, что я все еще чувствовала его вкус и тепло его слов. Мое лицо все еще покоилось в колыбели его ладоней, его горячий взгляд внимательно изучал меня. Как будто в глубине моих глаз он искал ответ на вопрос: что дальше?
Я все еще держалась за его плечи и была на грани обморока, у меня в голове крутилось только одно. Только одна вещь, которую я хотела.
— Роман, пожалуйста, займись со мной любовью.
Глава 41
Роман
Займись со мной любовью.
Ее голос — вернее шепот, это все, что мне нужно было услышать. Она хотела меня. Я нуждался в ней. Я хотел ее. Она нуждалась во мне.
Что-то изменилось во мне. Что-то изменилось между нами.
Когда я увидел, как эта чертова французская лягушка, или черепаха, или кем он там, мать его, был, прильнул своими склизкими губами к губам моей Бабочки, цунами эмоций обрушилось на меня и чуть не сбило с ног.
Шок.
Ненависть.
Ревность.
Ярость.
В конце концов, ярость поглотила всего меня, и мне потребовались все силы, что были у меня, чтобы не переломать все кости в теле этого ублюдка, не вырвать его развратные глаза и не раздавить ему яйца. Оставить от чертова лягушатника лишь оболочку человека, которым он когда-то был.
Потом, когда он уполз, как последняя мразь, я понял, что должен был сделать. Избавить ее от его вкуса. Вытрахать его из ее рта. Из ее разума. Сделать ее полностью моей.
Поцелуй. Это был мой первый поцелуй за последние десять лет. Я не мог перестать думать об этом, пока мы молча ехали на метро ко мне домой. Да, на метро. Когда она сказала мне, чего хотела, я на мгновение подумал о том, чтобы снять номер в отеле, потому что мой член был готов вырваться из штанов. Но это не то, чего мне хотелось для ее первого раза. Нашего первого раза. Рациональность взяла верх над моим желанием присвоить ее, сделать своей. Я не мог дождаться, когда мы выберемся из «Плазы». Чтобы как можно быстрее оказаться подальше от этого французского куска мусора. Итак, метро. Самый быстрый способ вернуться в центр. И самый безопасный, потому что, если бы мы сели в такси или Uber, кто знал, что бы я сделал с ней на заднем сидении.
Поезд оказался переполненным, все места — заняты, поэтому мы были вынуждены стоять. Каждый держался за поручень, я оставался позади нее, вдыхая аромат ее волос, который, как амброзия, снова сделал меня твердым. От резкого толчка ревущего поезда мы покачнулись. Я притянул ее к себе одной рукой, и моя эрекция прижилась к ней. Софи посмотрела на меня через плечо, ее понимающие глаза горели. Я не смог удержаться, чтобы снова не впиться в ее губы, и когда углубил поцелуй, слова Винсента всплыли у меня в голове. «Она сильная, но хрупкая. Будь с ней нежен».
Глава 42
Софи
— Бабочка, мы будем делать это медленно и постепенно, — шептал Роман, уткнувшись в мою шею и не спеша снимая с меня одежду. Пока я не оказалась совершенно голой перед ним в его освещенной свечами спальне.
Честно говоря, я думала, что мы будем срывать одежду в безумном порыве страсти и желания, но Роман разыграл совсем другой сценарий. Как будто он заранее все продумал. Словно у нас было все время в мире.
Меня охватила будоражащая кровь смесь возбуждения и страха. Попав под этот перекрестный огонь, мое тело заметно дрожало. Я никогда раньше не была с мужчиной, не говоря уже о таком, как он. Таким мужественным и сильным. Таким властным и страстным.
Возник один вопрос: должна ли я была ему сказать?
Все еще полностью одетый, он присел передо мной и изучал мое тело. Его взгляд потемнел, путешествуя вверх, вбирая в себя каждый квадратный дюйм моей плоти. Роман нежно поцеловал каждую мою ступню, а затем медленно заскользил своими большими теплыми ладонями вверх по моим ногам, словно я была соткана из лучшей в мире ткани. От его прикосновения по моей коже побежали мурашки. Продолжая ласкать меня, он медленно выпрямился, и мы снова оказались лицом друг к другу, купаясь в свете свечей. Ослепительная улыбка, выражающая благоговение и вожделение, изогнула его губы.
— Ты такая красивая. — Он распустил мои волосы, чтобы они каскадом заструились по спине, и осыпал мои плечи жалящими поцелуями. — Раздень меня.
Непослушными пальцами, которые подрагивали от нервов и горели от желания, я расстегнула его ремень, пока он стягивал свой кашемировый свитер через голову и скидывал ботинки.
— Хорошо, детка. — Детка. — Теперь черед моих брюк. Расстегни ширинку. — Мне потребовались все мои силы, что у меня были, чтобы оторвать взгляд от его груди, являющей собой видение скульптурной красоты. И его столь же великолепных рук.