Она очень часто в эти дни сидела в отцовском кресле, в том самом — знаменитом, мексиканском, смотрела в окно на закаты, считала, сколько их осталось до триумфа. Ее первый фильм был хорош. Это все знатоки кино говорили. А второй будет лучше. А третий — шедевр, войдет в классику мирового кино. Злата в этом не сомневалась — она чувствовала в себе силы, которые родились вместе с ней, шли от ее необъятной «тихой» родины, от этого поселка, от этого дома, от портретов на стенах, от кресла, от отца. Папа. Как порадовался бы он за Злату, если бы не был сам виноват в том, что умер. Если бы не его тщеславие, его желание, чтоб снова и снова о нем говорили — о нем, о его женах, о его второй книге «Между прошлым и будущим».
— Ты ж не писатель, папа, — сколько раз говорила она ему. — Зачем тебе этот хлам истории? — кивала на кучу бумаг с воспоминаниями и на компьютер, куда позже содержание «хлама» перекочевало.
Отец грустно улыбался.
— Слава — такая коварная штука. Как полюбишь ее — берегись.
— Сними фильм, — пожимала плечами Злата.
— Неинтересно, — все улыбался грустно отец. — И силы не те, чтоб в экспедиции мотаться. Да и Гриша подрастает. Ты уже взрослая, а он несмышленыш. Надо его к сложной жизни готовить, воспитывать, опыт поколений передавать.
— Мне-то ты его не очень передавал, — припомнила Злата свое детское одиночество, постоянное отсутствие отца в доме и то, как ее пытались воспитывать разные жены папы.
Отец вздыхал, признавая ее правоту.
— Я знаю, что виноват перед тобой. И даже больше, чем ты думаешь. Я расскажу тебе о своей вине позже, когда напишу вторую книгу. Ты просто ее прочитаешь и все поймешь. И, пожалуйста, не называй это хламом, — сказал он о своих бумагах. — Это — моя жизнь.
Злата и не стала бы совать свой нос в отцовскую жизнь, потому что не так была воспитана. Она и раньше вела себя умненько: не противилась, когда отец приводил в дом новую жену, когда женился на пэтэушнице Леночке, не ревновала отца, когда родился Гриша. Она знала — человек имеет право на свободу выбора, имеет право кроить жизнь по-своему. Зачем отец захотел, чтобы она прочитала его любовные мемуары? Чем он думал, когда оставил дочь один на один с компьютером, в котором русскими буквами был напечатан ей, Злате Басмановой, приговор? Что она, по его разумению, должна была делать после ознакомления с невыдуманными материалами его тайны? Что?
Он отнял у нее право называться Басмановой, отнял у нее фамильную гордость. Он выбил у нее из-под ног табуретку.
И это — отец? Разве он любил ее? Слава старого ловеласа оказалась ему дороже дочери.
«А ты подумал, как я буду жить после того, как все узнают, что я — не я?» — хотелось ей крикнуть отцу и посмотреть ему в глаза.
Она знала, что он ответит.
— Человек есть то, что он делает. Ты и без моей славы станешь знаменитой, Злата. Ты умна, талантлива, воспитана нашей семьей. Тебе не нужен надежный тыл, прикрытие в виде фамилии.
— Даже так? Так вот, дорогой отец. Я очень против публикации твоей книги. Я не такая сильная, как ты обо мне думаешь. И мне нужен надежный тыл, прикрытие в виде фамилии. Как всякому живому существу. Это мертвым не о чем беспокоиться.
Злата запомнила слово «мертвым». Отец решил посоветоваться с братом. Она поняла — только мертвым не о чем беспокоиться.
Она и раньше знала — убить человека просто. Главное — правильно выполнить предподготовку, соблюсти технические условия убийства — например, заранее или моментально вычислить удобный момент. Убить легко, потому что в предподготовительный период, если преступление заранее планируется, чувства «отдыхают» — работает мозг. Человек понимает, что он убивает, но он еще не в состоянии прочувствовать тяжесть своего греха. Поэтому он и не заглядывает в будущее.
Злате крупно повезло: она и спланировала и совершила убийство Артема Басманова в одну минуту — по вдохновению. Оттого, хоть и получилось все «сыровато» — особенно когда она ползла по траве, услышав, что дядя приехал, да уткнулась в ноги Сережи-дровосека, — но чувствовалась, чувствовалась рука будущего мастера режиссуры. Спланировала Злата, как убить Артема Басманова, моментально, как только увидела отца, отдыхающего на лоне березовой рощи, как только поняла, что Леночка укладывает спать Гришу на другой стороне дома, в окна которой Артема Сергеевича не видно, как только осознала — через двадцать минут приедет дядя и со Златой Басмановой будет покончено раз и навсегда. Василий Сергеевич! Нашел Артем Сергеевич, с кем посоветоваться. Да Басманов-Маковский тот еще хранитель древнего русского рода. Да он в туалет не пойдет, не посоветовавшись с портретами предков. Чистота крови для него — все равно что икона Казанской божьей матери для православных. А тут, господи боже мой, какая-то девочка Злата. Какая-то она — ненастоящая. Самозванка, выходит. Получается, Лжедмитрий. Царь-то ненастоящий!