— Ну, вот вы и облегчили душу, — зачем-то влезла в рассказ Мирра.
Наверное, хотела помочь Кассандре Юльевне пережить прошлое.
Злата под окном разозлилась на Мирру. Пропустить что-то интересное из фактов она не боялась. Всю эту историю она знала наизусть — сначала отец рассказал, потом то же самое она прочитала в его ненапечатанной, стертой ею, второй части мемуаров. Ей стала интересна личность Кассандры Юльевны — бледной тени своей великолепной сестры. Всю жизнь младшая сестра завидовала старшей, и вот через столько лет после рождения ей представился шанс взять над Сабиной верх. Не с помощью своих бледных личностных качеств, а с помощью ребенка. Злата представила, как Кассандра Юльевна бросилась в ножки Артему, плача и жалея дитя, еще не рожденное. Как Артем Басманов — тогда он был на гребне славы, на вершине успеха, его творчество было в зените, наверное, удивился:
— Какой ребенок? На носу — новый фильм.
Как будто ребенок ему помешал бы, отвлек бы его от желанного творчества. Достаточно того, что он время свое драгоценное, режиссерское, на Сабину тратит. Но тут уж ничего не поделаешь. Такую редкость упустить нельзя.
Кассандра Юльевна бросилась в ножки сестре — помоги! — лелеяла тайную мысль, что та — гордая и самостоятельная — сама от неверного мужа уйдет, оставит Артема Кассандре. Но, видно, сестра и сама любила Басманова. Потому что через гордость свою перешагнула. А как ей это далось, Злата только догадывалась. Кассандра Юльевна, похоже, и сейчас не догадывается.
Между тем разговор на первом этаже продолжался.
— Я не сейчас первый раз облегчила душу, не сдержала слово, раскрыв тайну. И, что самое интересное, я облегчила душу лет двенадцать назад, когда Злате было семнадцать лет, раскрыв не совсем ту тайну, о которой мы с Сабиной договаривались, когда я ей дочь отдала на воспитание.
— Я что-то не совсем понимаю ход ваших мыслей, — испуганно сказала Мирра Совьен — словно поэт одного стиха Кассандра Юльевна показалась ей сумасшедшей. — Что, еще одна тайна?
— Слушайте, слушайте, — успокоила ее и себя, уносящуюся мыслями в свою относительную молодость, мать чужого ребенка. — Нет, это не я была матерью ребенка. Это Сабина считала, что Злата — моя дочь и Артема, но ей-то — чужая. Хотя она ее и воспитывала до семнадцати лет.
Злата, стоявшая под деревом, все это помнила, слова Кассандры Юльевны могла подтвердить. До семнадцати лет у Златы была мама.
Детство Златы прошло в родовом гнезде Басмановых, в том самом доме, где жили они и сейчас и, наверное, будут жить вечно. До семнадцати лет Злата была почти счастлива. В школе она не училась, учителя приезжали к ней на дом. Их привозила мама. Она же следила, чтобы Злата хорошо училась музыке, читала классическую литературу, становилась всесторонне развитым человеком. Как будто мама взяла перед кем-то обязательство воспитать Злату правильно, грамотно — так настоящие матери не воспитывают. Настоящие матери делают ошибки, воспитывая своих детей. Они их балуют, они их ругают, сердятся на них, даже иногда сильно шлепают по заднице — маленьких, или по лицу — взрослых девушек, допоздна задержавшихся где-то, пришедших с запахом чужого табака на губах. Сия чаша Злату миновала. Все было ровно и правильно в их отношениях: дочки-матери. Все было холодно, ровно и скучно. Мама казалась Злате не мамой, а Снежной королевой, околдовавшей не Кая, а Герду. Папа в образе Кая — спасителя и хулигана показывался редко, в воспитание дочери своей королевой не вмешивался, не придирался. Не к чему было придраться. Не пожалуешься же ему, что мама «меня не бьет, не кричит на меня, что нет в ней каких-то эмоций», которые, Злата чувствовала детским сердцем, должны были быть в родной-то матери непременно.
Но так чувствовать Злата продолжала недолго. Она подросла и стала думать, что просто стиль жизни их семьи такой своеобразный. Все чувства выплескиваются в творчество, в один прекрасный миг, а вне этого мига — копятся. Потом мать ушла от отца. Кажется, он ей изменил или что-то еще случилось. Теперь, слушая Кассандру Юльевну, Злата поняла, что тогда произошло — у Кассандры Юльевны язык развязался. Но тогда Злате, честное слово, было все равно, почему мама больше не воспитывает ее правильно. Злата усвоила своеобразный стиль жизни Басмановых — она уже не хотела быть просто дочерью. В семнадцать лет она поняла, что рождена, как и все Басмановы, для великих дел, для подвига, для творчества. Мама из ее жизни тихо канула в Лету — Злата о ней не вспоминала. Самое — даже не обидное, а просто странное заключалось в том, что мама, Сабина Огнева, тоже не особенно стремилась к встречам с дочерью. На какое-то время она выпала из поля зрения Златы, а потом, краем уха, дочь услышала, что мама живет недалече — в дорогом санатории «Полянка», куда поместил ее отец.