Врач приходит ко мне каждый день. Он подолгу проверяет меня, и мы обмениваемся с ним любезностями. Парень совершенно сбит с толку, но все еще не убежден окончательно. Скажу ему, что у меня боли в затылке — первый признак.
— Все в порядке, Бабочка? Спал хорошо?
— Да, доктор. Спасибо, почти все в порядке. Спасибо за журнал, который ты мне оставил. Но спать я не могу. Где-то на острове работает нанос или какая-то другая машина, но ее шум доходит до моего затылка и эхом отдается внутри головы. Это продолжается всю ночь, и я не могу больше выдержать. Буду тебе очень благодарен, если поможешь мне сменить комнату.
Врач поворачивается к надзирателю-санитару и спрашивает его:
— Действительно работает насос?
Тюремщик отрицательно покачивает головой.
— Надзиратель, переведи его в другую комнату. Куда ты хочешь пойти?
— Как можно дальше от этого проклятого насоса, в конец коридора. Спасибо, доктор.
Дверь закрывается, и я остаюсь один. Почти неуловимый шорох заставляет меня насторожиться. За мной наблюдают через маленькую дырочку в двери. Это, наверно, врач: я не слышал его шагов, когда все уходили. Я грожу кулаком стене, за которой должен находиться мнимый насос и кричу, не слишком громко: «Остановись, остановись, злой дух! Ты не кончил еще свою грязную работу?» Я растягиваюсь на кровати и зарываюсь головой в подушку.
Я не слышал медного кольца, которое опускалось на глазок, но до моего слуха донеслись удаляющиеся шаги. Значит, это и в самом деле был врач.
Я произвел, наверно, сильное впечатление, потому что проводить меня в конец коридора, на расстояние сто метров, пришли два надзирателя и два заключенных-санитара.
Они не обращались ко мне, и я с ними тоже не заговаривал. Шел за ними, не произнося ни слова. Через два дня я бросил второй козырь: шум в ушах.
— Все в порядке, Бабочка? Прочитал газету, которую я тебе послал?
— Нет, я ее не читал: весь день и часть ночи я пытался убить муху, которая устроила гнездо в моем ухе. Я впихиваю вату, но это не помогает. Трепетание крылышек не прекращается: ззззз… Это щекочет и сердит меня, доктор! Что ты об этом думаешь? Задушить мне их не удалось, может быть, ты попытаешься их потопить? А?
Время от времени я делаю гримасу и вижу, что врач отмечает это у себя. Он берет меня за руку, заглядывает мне в глаза, и я чувствую, что он окончательно сбит с толку.
— Да, друг мой, мы их потопим. Шатель, промой ему уши.
Каждое утро повторяются с незначительными варияциями эти сцены, но врач все еще не решается принять решение о направлении меня в сумасшедший дом.
Шатель делает мне укол брома и, используя момент, сообщает:
— Все в порядке. Врач сбит с толку. Но может пройти время, пока он решит отправить тебя в сумасшедший дом. Если хочешь, чтобы он быстрее принял такое решение, покажи ему, что ты опасен.
— Все в порядке, Бабочка? — спрашивает врач, который пришел с санитаром-надзирателем и Шателем, и дружески приветствует меня, стоя в дверях.
— Брось трепаться, доктор, — проявляю я вдруг агрессивность. — Ты ведь отлично знаешь, что дела плохи, и я спрашиваю себя лишь об одном: кто из вас помогает молодчику, который пытает меня?
— Кто тебя пытает? Когда? Где?
— Доктор, ты знаком с работами д'Арсонваля?
— Думаю, да.
— Тогда ты знаешь, что он изобрел генератор электрических волн, поляризующих воздух вокруг кроватей больных язвой желудка? Так вот, один из моих врагов украл такую машину из больницы в Кайенне и теперь каждый раз, когда я ложусь спокойно спать, он нажимает на кнопку, и электрический заряд проникает в мой живот и бедра. Меня выгибает дугой, я подпрыгиваю в кровати на высоту двадцать сантиметров. Как я могу спать? Только закрываю глаза, раздается: чик! Налетают волны, и мое тело напрягается, словно пружина. Я не могу больше, доктор! Скажи всем, что если поймаю этого парня, убью его. У меня нет оружия, но в моих руках достаточно силы, чтобы задушить его, кто бы он ни был. Кому надо будет, тот поймет! И избавь меня, пожалуйста, от твоих лицемерных приветствий и от этого «все в порядке, Бабочка?»
Этот случай принес плоды. Врач, по словам Шателя, просил стражников обращать на меня особое внимание и остерегаться меня. Он дал им указание открывать мою дверь только в случае, если возле нее стоят минимум два-три человека, и всегда разговаривать со мной вежливо. Врач утверждает, что у меня мания преследования и что меня следует отправить в дом умалишенных.