Согласно справке, отец и мать поженились четырнадцатого июня 1940 года! (Рэчел знала, что родилась в 1938 году). Значит, когда они поженились, ей было два года. Это могло означать только одно: он ей не настоящий отец!
Этот факт так ее обрадовал, что она не уделила фотографии должного внимания. В противном случае она, возможно, сразу бы почувствовала нечто тревожно знакомое в облике женщины на фотографии. Фотография была сделана в больнице, женщина лежала на кровати, выглядела усталой и прижимала к себе двух новорожденных.
Ночью Рэчел лежала, не шевелясь, на своем диване и ждала, когда же наконец заснет отец. Она всегда старалась быть как можно незаметнее в его присутствии, особенно когда он был пьян. Она снова стала думать о фотографии.
Тут ее и поразило, как молнией.
Хотя женщина и выглядела очень молодой, это была ее мать.
Но кто тогда те двое новорожденных?
После полуночи в их доме на колесах (а жили они в трейлере) становилось совсем холодно. Рэчел осторожно слезла с дивана, нашла фонарик, который они использовали, когда отключали электричество, что случалось нередко, и снова достала коробку из-под сигар. Она внимательно рассмотрела новорожденных. Несомненно, один ребенок как две капли воды походил на изображение самой Рэчел, которое мать носила в бумажнике.
Рэчел нахмурилась. Если на фотографии была изображена она, то что это за второй ребенок?
Рэчел терпеливо выжидала удобного момента. К матери Рэчел не всегда можно было подойти с серьезным разговором. Если та не была пьяна и не страдала от похмелья, то сидела в конторе парковки трейлеров и слушала радио. Но в иные времена к миссис Дуайер можно было обратиться. Случалось это обычно во время неожиданных отлучек мужа. Тогда мать Рэчел, кажется, не испытывала необходимости добавлять себе виски в кофе: она начинала следить за собой, завиваться, убирать в трейлере и заводила речь о том, чтобы посадить герань. В такие дни Рэчел даже слышала, как мать напевает что-то вполголоса, морщины исчезали с ее лица, она одевала хорошо выглаженное платье и о чем-то пересмеивалась с соседями. Рэчел обратилась к матери с мучившим ее вопросом именно в один из таких дней, когда та развешивала белье.
Миссис Дуайер часто думала, что дочь была честна себе во вред. И в кого она пошла, что всегда говорила правду? Сегодня опять. Подошла и выложила как на духу, что нашла припрятанную коробку из-под сигар и посмотрела, что там лежит. Не будешь ведь наказывать ребенка за честность, даже если она и признается в том, что совала свой нос в чужие дела.
— Мама, я незаконнорожденная? — спросила она, имея в виду несоответствие даты своего рождения и свадьбы родителей.
— Где ты только выискиваешь такие слова, радость моя? — спросила миссис Дуайер, поглаживая каштановые волосы дочери. — Все это книги, которые ты читаешь. Я раньше и подумать не могла, что ребенок может читать такие книги. — Она наклонилась и нежно обняла дочь за плечи. — Нет, дорогая. Ты законнорожденная. Не имеет значения, когда мы с твоим отцом поженились. Главное, что мы это сделали. Ты Рэчел Дуайер. Он дал тебе свою фамилию.
— Но… — у Рэчел задрожала нижняя губа. Она-то рассчитывала услышать от матери совсем другое. — Ты хочешь сказать, что он мой настоящий отец?
— Конечно, дорогая!
— Я подумала, что если он женился на тебе позже, то у меня был другой отец.
— Я понимаю, дорогая, — сказала мать, принимая и разделяя муки дочери, — но он твой отец. Ты родилась еще до того, как мы решили пожениться. Ты же знаешь, он не из тех, кто хочет остепениться. Ему нравится быть свободным. Но я сказала ему, что он отвечает за меня и за ребенка. Была война, мы подумали, что его призовут, и поэтому расписались.
— Папа воевал? — Рэчел не совсем представляла себе, что такое война, но она слышала, как о войне говорят другие. Из разговоров она сделала вывод, что побывать на войне почетно. Может быть, она обнаружит сейчас что-нибудь такое, за что можно любить отца?
Но мать ответила Рэчел со вздохом:
— Нет, дорогая. Твой папа не прошел медкомиссию. Нашли отклонения в легких. Вот почему он иногда так сердится. Все остальные мужчины были на войне, а он нет.
Когда Рэчел спросила о другом ребенке, по лицу матери пробежала тень.
— Другой ребенок умер, дорогая моя, — произнесла она так тихо, что ветер почти заглушил ее слова. — Вы были близнецы. Но она умерла через несколько дней после вашего рождени. У нее было слабое сердце.