Она больше не мечтала найти свою сестру в Калифорнии, теперь у нее были другие планы.
Он включил радио и нашел станцию, где передавали церковную музыку.
— Да, сэр, — сказал он, — я собираюсь достичь кое-чего в жизни. Я стану большим человеком, со мной будут считаться!
Она улыбнулась и сжала его руку.
— Мне так не терпится познакомиться с твоими родителями, Дэнни.
— У меня нет родителей.
Когда они въехали в Сан-Антонио, Рэчел показалось, что они в Испании. От волнения у нее кружилась голова. Они проезжали красивые старые здания, площади, улицы носили непонятные и романтические названия — Соледад, Нуэва, Флорес. Названия других улиц напоминали Рэчел эпоху покорения Дикого Запада. Мелькали обветшавшие дома в испанском стиле, большие особняки, похожие на плантаторские усадьбы, и обыкновенные витрины магазинов, которых множество в Аризоне и Нью-Мексико. Когда они повернули за угол и Рэчел увидела Аламо, у нее перехватило дыхание. Рэчел читала книгу об осаде Аламо, о кучке храбрецов, боровшихся за независимость Техаса, отважных героях, таких как Джеймс Боуи и Дэйви Крокетт.
Подумать только, она будет жить здесь с Дэнни!
Наконец машина остановилась перед зданием, которое Рэчел приняла за старую ферму. Домик как бы присел, окруженный засохшим кустарником, рядом росла огромная дикая груша. Там, где раньше была лужайка, располагался ржавеющий грузовичок на камнях вместо колес. За домиком виднелись бесконечные ряды веревок с сушившимся бельем. Дэнни приказал Рэчел подождать в машине, сам поднялся по ступеням. Он постучал и исчез за дверью.
Дэнни что-то долго не было, поэтому она решила почитать. Она не открывала книгу с той памятной встречи в Эль-Пасо. Она помнила, что ей оставалось дочитать три страницы. Отец обещал матери и мальчикам показать настоящих марсиан.
Развернувшись, она открыла чемодан на заднем сиденье, порылась, но книги не нашла.
Несколько минут спустя вернулся Дэнни.
— Мой друг говорит, что мы можем остановиться здесь на несколько дней, пока не подыщем себе жилье. Что случилось?
— Я потеряла книгу!
— Мы купим тебе другую.
Как только Рэчел вошла в домик, она почувствовала царившее там уныние. Уже при входе в нос ударил едкий запах грязных подгузников. За гладильной доской стояла неряшливо одетая женщина и слушала ту же церковную музыку, что нашел Дэнни по радио в машине. Она едва посмотрела на Рэчел. Мимолетный взгляд, полуулыбка, и опять она сосредоточилась на своем монотонном занятии. Рэчел увидела длинный ряд только что выглаженных кофт и платьев и подумала, что женщина, должно быть, прачка. Из глубины дома доносился звук работающей стиральной машины.
Их встретил молодой человек, видимо, ровесник Дэнни.
У него были мягкие светлые волосы, руки он засунул в задние карманы брюк. Его звали Боннер Первис. Когда они проходили гостиную, Рэчел заметила на столе неубранный завтрак. Остатки блинов, застывшее сало от ветчины, муха на масле.
Они вошли в спальню. Там стояла железная кровать с провисшим, в пятнах, матрасом. Простыней не было. В изголовье на стене была приклеена картинка с изображением Иисуса.
— Раньше здесь жил старина Том, — загадочно сказал друг Дэнни.
— Отлично, Боннер, — ответил Дэнни, по-хозяйски обнимая Рэчел за плечи. — Нас здесь все совершенно устраивает, правда, дорогая? — Рэчел расплылась в улыбке. Комната казалась ей настоящим дворцом.
Они одолжили одеяла и отлично провели в комнате две недели. Вечером и утром их убаюкивал и пробуждал звук постоянно работающей стиральной машины.
Каждый день Рэчел оставалась одна. Но она ничего не имела против. В отличие от ее отца Дэнни действительно искал работу. Она не знала, чем занимался Боннер, они с Дэнни не посвящали Рэчел в свои дела, но у нее не было никаких сомнений, что скоро у них с Дэнни будет свое жилье. Она уже представляла, чем она займется в первую очередь. Она купит желтые занавески. Затем достанет где-нибудь семена герани и посадит их у входа. Пусть все смотрят на герань и чувствуют, что пришли в гостеприимный дом. Она обзаведется поваренной книгой. Нет, Дэнни и Боннер вовсе не жаловались на то, как она готовит. Когда они приходили домой, они заглатывали ее фирменные острые гамбургеры и вечером опять уходили. Для матери Боннера Рэчел была просто спасением. Она освободила ее от кухонных забот, теперь она все время стояла за гладильной доской.