— Тогда я, наверное, ошибся домом.
Линда ничего не понимала. Она перепутала комнату? Нет, это определенно был тот партнер, которого она просила. Тогда что же?
Он подошел к ней, все еще держа хрустальный бокал в руке.
— Пожалуй, я не жалею, что не нашел Шарлотты, — тихо сказал он.
Он стоял совсем близко. Линда осторожно взглянула на него. Как она могла забыть, какой он высокий? Ее поразил знакомый запах. Слабый-слабый запах мужского одеколона. В их прошлые встречи у него был тот же одеколон. Как же он называется? Что-то очень знакомое.
Его рука коснулась щеки Линды. Длинные пальцы очертили контур ее лица, дотронулись до губ, ласкали веки. Он не торопился, движения его были медлительны, почти ленивы, как будто у них вся ночь была впереди.
— Можно джентльмену представиться леди? — мягко спросил он. — Меня зовут Бо.
Он наклонил голову и слегка коснулся губами ее губ.
Линда с облегчением вздохнула. Их отношения были совершенны. Никаких имен, лиц, мыслей, что будет потом. Никому не надо объяснять, в чем ее проблема, почему распались оба брака, почему неудачей заканчивались все романы. Ему не разрешалось задавать вопросы. Он просто должен был делать то, за что ему платили. И отправить ее домой вылечившейся.
Она поцеловала его.
Бо не торопился. Он медленно снял мундир, потом холщевую рубашку. Хотя Линда уже два раза видела его обнаженный торс, у нее опять перехватило горло. В меру мускулистый, загорелый. В этом красивом мужчине все было в меру. Его поцелуи, ласки — все как будто в первый раз. Некоторые мужчины казались Линде поначалу внимательны, но впечатление было обманчиво. Им не терпелось закончить все разом, когда Линда была еще не готова.
Она почувствовала, что Бо возбужден. Она почувствовала это через кружево и атлас своего платья, через шерстяную материю его брюк. Это было просто восхитительно! Оставлять какую-то тайну, лишь предвкушать развязку. Не торопить ее. Этот мужчина мог бы многому научить остальных.
Затем, внезапно, он стал нетерпелив. Он точно выбрал для этого время, как раз когда она захотела, чтобы он торопился, когда ее возбуждение возросло. Дыхание ее стало прерывистым, она прижималась к нему всем телом, не могла оторвать свои губы от его губ. Она почувствовала, как его пальцы расстегивают платье. Упал атласный корсаж платья, но Линда еще пряталась за кружевами, батистом, лентами, корсетом. Бо быстро и ловко справился и с этим препятствием, не переставая целовать и прижимать ее к себе.
Потом на ней остались только нижние юбки. Он поднял ее, понес, нежно положил на кровать. Он целовал ее лицо, шею, грудь. Линда застонала. Тело ее изогнулось, задыхаясь, она проговорила:
— Сейчас…
Он снял сапоги, брюки. Но когда он захотел освободить ее от нижних юбок, она остановила его.
Он лежал на ней, целовал, ласкал, медленно подводил к пику ощущений. Когда его рука оказалась у нее между ног, она молча убрала ее. Потом он был внутри нее. Он опирался на локти, чтобы видеть в этот момент ее лицо. Линду заворожил его взгляд. Они двигались теперь в одном ритме, и она не сводила глаз с его лица.
— Заканчивай, — прошептала она. — Бо, пожалуйста, заканчивай.
Но он продолжал двигаться все в том же размеренном ритме. Линда обняла его за шею, ногами обхватив бедра.
— Заканчивай! — шептала она. — Пожалуйста. Торопись!
Ей показалось, что она заметила некоторое замешательство в его глазах. Потом вдруг темп его движений изменился. Теперь он двигался быстро. Он закрыл глаза. Он сосредоточился.
— Да! — проговорила она хрипло. — Да!
Он задрожал, застонал и так крепко прижал ее к себе, что на мгновение Линда не могла дышать.
— Ты испытала оргазм? — спросила психоаналитик, глядя, как Линда меряет шагами ковер в кабинете.
— Ты прекрасно знаешь сама, что нет. — Она остановилась и посмотрела на доктора Вирджинию Рэймонд. Вирджиния сидела в плетеном кресле, за ее спиной открывался поразительный по красоте вид Лос-Анджелеса.
— Одно и то же каждый раз, — продолжала Линда. — Все идет прекрасно. Но я сдерживаю себя. И ничего не могу с этим поделать. Что бы он ни делал, как бы мне это ни нравилось, душевно это меня не задевает. Я произвожу все необходимые движения, я разговариваю, я говорю ему, что мне хочется. А потом… ничего. Когда все заканчивается, я испытываю лишь прежнее чувство обиды.
— Обиду на кого или на что? — спросила доктор Рэймонд. Линда улыбнулась психиатру.
— Я, право, не знаю. Может быть, на врачей, которые сделали мне так много операций, когда я была совсем маленькой. На кастрюлю с горячей водой, из-за которой я получила травму. Может быть, на мою мать. На всех мужчин, которые не смогли прожить со мной так долго, чтобы вылечить меня от холодности. На мир, я думаю. — Она остановилась у огромного, на всю стену окна и посмотрела на улицу. Был январь, погода в Южной Калифорнии стояла великолепная. Вдалеке виднелся жемчужно-голубой океан, идеальную картину завершали ярко-зеленые пальмы и легкие облачка. На улице внизу виднелся огромный рекламный щит. На нем было изображено знакомое лицо человека, который основал движение За мораль и порядочность. Линда несколько раз видела его программу Благая весть. Без сомнения, его преподобие умел завладеть умами и душами людей. Поразительно, что приверженец христианского фундаментализма смог собрать такое количество сторонников. Опросы общественного мнения свидетельствовали, что у его преподобия все шансы быть выдвинутым в кандидаты на пост президента от Республиканской партии на общенациональном съезде в июне.