Через полчаса его атаковали уже тысячи муравьев. Ты когда-нибудь видел хищных муравьев, Бабочка!
— Нет, никогда. Я видел больших черных муравьев.
— Эти небольшие и красные, как кровь. Они отрывают маленькие кусочки мяса, и несут их в муравейник. Мы страдали от укусов ос, но представь себе муки, которые причинили ему муравьи, поедая его живьем. Агония продолжалась двое суток и еще утро. После двадцати четырех часов у него уже не было глаз. Я знаю, что мы были безжалостны, но как он издевался над нами. Ведь только чудом мы избежали смерти.
В кустарнике мы каждый день понемногу рыли яму — чтобы спрятать его останки, и один из тюремщиков видел нас за этим занятием.
Придя однажды на работу, мы отвязали араба, на котором все еще сидело множество муравьев, но от которого почти ничего не осталось, кроме скелета, и поволокли его по земле. Тут нам навстречу вышли трое арабов-сторожей и два надзирателя. Они спрятались в кустах и терпеливо ждали, когда мы приступим к погребению. Мы утверждали, что сначала убили его, и лишь потом отдали муравьям. Обвинительный акт опирается на выводы медицинской экспертизы, согласно которым на теле араба не было смертельных ран, и из чего следует, что мы отдали его муравьям живым.
Надзиратель-адвокат говорит, что мы сумеем спасти наши головы только в случае, если будет принята наша версия. Если же нет — нам их отрубят. Надежды очень мало. Поэтому мы выбрали тебя нашим наследником.
— Всем сердцем надеюсь не получить этого наследства.
Закуриваем. Я вижу их вопросительные взгляды.
— Хорошо, ребята, скажу вам свое мнение. Хорошо, что вы воздали ему сторицею. Если вам отрубят головы, думайте перед смертью об одном: вот мне отрубают голову, и это продлится тридцать секунд — с момента, когда меня привяжут к гильотине и до момента, когда нож коснется шеи. Его же агония длилась шестьдесят часов! Мы остаемся в выигрыше.
Довольные беседой, эти два несчастных существа отошли от меня и снова окунулись в молчание, которому они на минуту изменили.
Побег людоедов
— Где Деревянная Нога?
— Они его поджарили и сожрали.
И женским голосом:
— Кусочек жареного мальчика, но без перца, пожалуйста!
Мы с Кложе долго не могли понять смысла слов, которые доносились до нас почти каждую ночь.
Однажды один из заключенных, Мариус Ле-Чиотат, специалист по сейфам, узнав, что я был знаком с его отцом, объяснил мне, что означают эти ночные возгласы.
«Я замешан в грязную историю. Ты, наверное, слышал о «побеге людоедов». Так вот, я из той компании.
Мы бежали вшестером с 42-го километра. В побеге участвовали Деде и Жан Гравье — два брата из Лиона, итальянец из Марселя — Джузеппе, я, парень из Танжера с деревянным протезом и юноша двадцати трех лет, с которым инвалид жил как с женой. Мы вышли из Марони, но моря не достигли, и нас выбросило на берег Нидерландской Гвианы.
Ничего из снаряжения нам не удалось спасти. Мы оказались в густых зарослях, в которых бродили более суток. Мы разделились на три группы: Деде пошел с Жаном, я — с Джузеппе, а Деревянная Нога — со своим другом. Короче, мы пошли в разных направлениях, но через двенадцать дней Гравье и мы встретились почти там же, где и расстались. Со всех сторон мы оказались окружены непроходимыми зарослями, и тринадцать дней ничего не ели, если не считать нескольких корней и зеленых побегов. Голодные и обессиленные, мы с Джузеппе решили выбраться на берег и повесить высоко на дереве рубашку, чтобы нас заметил и подобрал первый же катер голландской береговой охраны. Братья Гравье должны были отправиться после нескольких часов отдыха на поиски двух остальных.
Через несколько часов они повстречали парня с деревянной ногой.
— Где твой друг?
— Я оставил его далеко отсюда, он не мог идти.
— Мерзавец, как же ты мог оставить его?
— Он просил меня вернуться.
Тут Деде увидел, что на единственной ноге этого человека — туфель этого парня.
— Ты, к тому же, оставил его босым! Поздравляю тебя! Ты выглядишь неплохо — не то, что мы! Ты ел, это ясно.
— Да, я нашел раненую обезьяну.
— Это хорошо, — сказал Деде, и встал, держа в руке нож.
Ему показалось, что он понял. За плечом безногого болтался и мешок юноши.
— Открой мешок. Что в нем?
Безногий открыл мешок, и Деде увидел кусок мяса.
— Что это?
— Мясо обезьяны.
— Сволочь, ты убил мальчика и съел его!
— Нет, Деде, клянусь тебе. Он умер от усталости, и я действительно съел немного мяса. Прости меня.
Последние слова он уже произносил с ножом в животе, а потом они развели костер и начали есть этого парня.
Джузеппе пришел в самый разгар пира. Его тоже пригласили, но он отказался: только что он ел на берегу раков и сырых рыб. Братья Гравье поедали парня, перемешивая угли деревянным протезом.
— Я был в это время на берегу моря, — продолжал Мариус, — а когда вернулся, трупа уже не было — они его куда-то оттащили. На золе, однако, я заметил кусочки мяса. Через три дня нас подобрала береговая охрана и вернула в Сен-Лорин-де-Марони».
Джузеппе не сумел удержать язык за зубами, и все заключенные в камере, и даже тюремщики, знали эту историю до мелочей. Я тебе ее рассказываю, потому что ее и так все знают. Отсюда эти крики, которые ты слышишь каждую ночь. Нас обвиняют в побеге, отягченном каннибализмом. К несчастью, чтобы защитить себя, я должен обвинить кого-то другого, но этого я сделать не могу.
Через месяц Джузеппе был убит ударом ножа в сердце. Мы даже не пытались узнать, кто это сделал.
За нами сейчас очень внимательно следят; обходы надзирателей совершаются почти беспрерывно.
Я уже свободно хожу (ноги побаливают лишь во время дождя) и готов к новым действиям. Но как? В этой камере нет окон — только большая решетка во всю ширину крыши. За неделю пристального наблюдения, я так и не обнаружил недостатков в системе охраны и впервые почти готов признать, что им удастся доставить меня на остров Сен-Жозеф.
Мне сказали, что это страшный остров. Его прозвали «Людоедом». И, кроме того, с этого острова за восемьдесят лет существования лагеря еще никому не удалось бежать.
Мне двадцать восемь лет, и следователь требует для меня пяти лет заключения. Трудно будет получить меньший срок. Но если так, то по отбытии заключения мне будет всего тридцать три года.
В патроне у меня еще много денег. Если я не сбегу, что кажется мне вполне вероятным после того, что я узнал о Сен-Жозефе, мне надо хоть заботиться о своем здоровье. Тяжело прожить пять лет в полной изоляции и не сойти с ума. С первого же дня нужно хорошо питаться и тренировать свой мозг. Только тогда я смогу покинуть изолятор здоровым человеком.
Я рассказываю Кложе о своих планах и чувствую, что он меня понимает. Через пятнадцать дней мы предстанем перед судом. Судя по слухам, председатель суда — человек суровый, но честный и не принимает на веру слова чиновников. Это хорошая новость.
Все трое мы договорились, что не будем брать защитника. Я выступлю в качестве защиты от имени всех троих
Суд
Сегодня суббота. Пять дней назад, в понедельник, начал работать суд. Заключенных, замешанных в историю с муравьями, судили целый день и обоих приговорили к смертной казни. Братья Гравье получили всего по пять лет (не было доказательства людоедства). За остальные убийства люди получили по четыре или пять лет.